М.С. Горбачев человек и политик

 

 

 

Тема. № 39 М.С. Горбачев:  человек и политик.

 

 

 

 

СОДЕРЖАНИЕ
Введение ………………………………………………………………………………………………………..стр. 3
Глава I. Начало жизненного пути и
политической карьеры…………………………………………………………………………………… стр. 7
Глава II. М.С. Горбачев во главе перестройки…….. ………………………………..стр. 9
1. Внутренняя политика генсека……………………… …………………………………..стр. 9
2. Ведущие инициативы. Инновации
во внешней политике……………………………………………………………………………………. стр.15
3. Политика преобразования экономики……… ………. …………………………….стр. 20

4. Изменения в сфере культуры …………………… …………………………………..стр. 25
   Глава III. М.С. Горбачев в постсоветское время …………………………………………… стр. 30
   Заключение ………………………………………………………………………………………………… ..стр.36
   Список источников и литературы ……………………………………………………………….. .стр. 38

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ
Уход М.С. Горбачева с высшего поста демонтированного СССР вызвал всплеск дискуссий о его месте в новейшей истории. Впрочем, дискуссии эти благодаря введенной самим Горбачевым свободе слова, развернулась еще за два-три года до этого, а их пик пришелся на период от путча до развала СССР.
В любом цивилизованном обществе, человек, решивший избрать карьеру политика, заранее начинает готовить себя к соответствующей деятельности. Это происходит задолго до того, как он становится известным широкой общественности.
В нашей стране в течение 70 с лишним лет все обстояло несколько иначе. После В.И. Ленина, юриста по образованию, следующая плеяда высших государственных деятелей не имела серьезной политической подготовки и на высшие государственные посты была выдвинута партией. М.С. Горбачев был первым после В.И. Ленина советским руководителем, имеющим правоведческое образование. Но и он свой путь к двум самым высшим должностям в партии и государстве начал не как юрист, а всего лишь как специалист по сельскому хозяйству.
Профессиональный юрист, свой первый партийный пост он получил благодаря покровительству членов Политбюро ЦК КПСС Первухину и Сабурову. Так же, в силу личных связей, продолжалось его восхождение по партийной лестнице и дальше, когда в 1971 г. он по рекомендации Ю.Андропова стал секретарем ЦК КПСС.

В отличие от сложившегося мнения о том, что М.С. Горбачев первым выступил с критикой сложившихся порядков, факты доказывают обратное. «В 1967 г. на пленуме ЦК партии, которым руководил еще относительно молодой Л.И. Брежнев, с критикой существующих порядков выступил I секретарь МГК П.Г. Егорычев. Как и в 1987 г., тот давний пленум обсуждал тезисы к предстоящему празднованию юбилея революции.»
К такому выступлению партийные лидеры оказались неподготовленными, так что даже прервали заседание на один день, после чего на инакомыслящего обрушился вал критики. Этот факт тогда не привлек внимания общественности. П.Г. Егорычева тихо сняли с высокой партийной должности и назначили в одно из министерств, а затем и вовсе отправили в почетную ссылку.
Для М.С. Горбачева это событие тоже могло бы оказаться фактом личной биографии, но ему повезло больше. Наступили времена публичной политики, и его имя стало знаменем сторонников перемен.
Вот уже в течение многих лет этот неординарный и яркий политик привлекает к своей деятельности неослабленное внимание как у нас в стране, так и за рубежом.
В политической стратегии М.С. Горбачева различимы два неоднозначных этапа, разграничительным рубежом которых является конец 1988 г., т.е. как раз середина эпохи перестройки. На первом этапе Горбачев выступал в качестве инициатора перемен, т.е. творца истории. На втором этапе он уже подстраивался под перемены, став пленником вышедших из-под его контроля исторических перекосов. И хотя на втором этапе в своей идеологии Горбачев стал более радикален, он уже не возглавлял исторический процесс, а лишь потворствовал ему в лучшем случае и слабо сопротивлялся — в худшем. История в конечном итоге смела личность, всего несколько лет до этого давшую ей (истории) новое направление.
Попробуем в нашем историческом обзоре хотя бы пунктиром наметить те линии оценок М.С. Горбачева, которые сложились к началу нового XXI века. В работе Д. Волкогонова и Б.С.Орлова делается упор на многочисленные ошибки, сделанные во внутриполитической жизни страны в 80-е г.г. Например, неверную его оценку ситуации в Закавказье в 1986 г., когда он дал санкцию на арест Комитета «Карабах», члены которого были на тот момент безусловными лидерами армянского народа и через 1,5 года победили на парламентских выборах и сформировали правительство.
Этим решением Горбачев загнал ситуацию в Закавказье в тупик и, по сути дела, толкнул Армению к отделению от Союза. Столь же политически неуклюжи были его действия в Литве в 1991 г.
Великолепную монографию выпустил В. Казначеев «Последний генсек». В которой, осветив всю политическую карьеру М.С. Горбачева в целом, автор, как нам кажется, остановился на одной из черт личности генсека, незамеченной другими авторами-авторитарность.
«Именно авторитарность, — подчеркивает автор, — помогла М.Горбачеву признать факт поражения Советского Союза в холодной войне и подписать полную безоговорочную капитуляцию — уйти из Европы и Афганистана, начать процесс разоружения. Уверенный в своей силе, он не потребовал от Запада «платы», которая могла бы смягчить отрицательные последствия распада старой системы. Он не сделал этого не по моральным, а по психологическим соображениям. Он был слишком уверен в себе, и мысль о собственной слабости была для него нестерпимой.»
Огромное количество литературы посвящено конфликту М.С. Горбачева с Б.Н. Ельциным. В этих работах далеко не равноценных по содержанию, отмечается, что каждая атака Горбачева приводила к росту популярности его оппонента. В. Гозман, например, пишет, что в борьбе с Ельциным «Горбачев совершал ошибки, очевидные любому. Так, при выборах Председателя Верховного Совета России Горбачев произнес длинную, не очень связанную речь, в которой требовал от депутатов не избирать Ельцина. Этим он добился обратного результата и крупно проиграл.»
Заметный след в литературе оставила и эпопея отношений Президента СССР с академиком А. Сахаровым. Как отмечает большинство авторов, Горбачев так и не нашел в себе силы пойти навстречу Сахарову.
У Н. Зенькевича, в его скандальных публикациях в «Молодой гвардии» использован сюжет о взаимоотношениях Горбачева с отставным генералом КГБ Калугиным. Рассердившись на критические высказывания Калугина в адрес Комитета, Горбачев лишил его звания, орденов и пенсии. Эти явно незаконные действия создали Калугину славу героя-борца, и он затем был избран народным депутатом СССР, а Президент получил еще одного информированного противника. Кстати, позже М.Горбачев был вынужден отменить свои указы в отношении генералаКалугина.
И все же наибольшее освещение получила деятельность М.Горбачева на международной арене. Здесь есть монографии, дающие в целом картину миротворческих усилий Президента во второй половине 80-х г.г., а также многочисленные публикации, посвященные отдельным крупным событиям международной жизни. К их числу нужно отнести серьезное аналитическое исследование Р.Г. Богданова, который дал исчерпывающий анализ событий, связанных со встречей в верхах в Рейкъявике в 1986 г. На этой встрече М.С. Горбачев не только согласовал с Президентом США А.Рейганом конкретные параметры сокращения в области стратегических вооружений и ракет средней дальности, но и предложил ликвидировать все ядерное оружие к концу XX века. И хотя это радикальное предложение не нашло практического решения, Рейкъявик по сути похоронил американскую программу «звездных войн» — СОИ, проложил дорогу к принятию Договора СНВ — 2, т.е. глубокому сокращению ракет ядерной триады.
Точно такой же скрупулезный анализ дал В.В. Кортунов , встреча М.Горбачева и Дж.Буша, ознаменовавший коренной перелом в международном развитии и изменивший позиции американцев чуть ли на 180º по отношению к происходящей в СССР перестройке и стремлении Горбачева наконец-то решить «германский вопрос» и дать ход объединению двух Германий в одно государство.
И в политической публицистике деятельность Горбачева разделилась на два неравнозначных по своим итогам направления: внешнеполитическое и внутриполитическое. Дискуссии о его внешнеполитической деятельности были весьма вялыми, хотя также поделили спорящих на полярные фракции: одна обвиняла его за развал великой державы, другая выставляла самые высокие баллы за прекращение холодной войны, отказ в теории и на практике от идеи мировой социалистической революции, предоставление свободы восточноевропейским народам. Споры эти шли вяло на ряду причин, прежде всего, видимо, потому, что мировая общественность единодушно и горячо превозносила Горбачева — миротворца, заглушая и обрекая на прозябание иные мнения, а также, и потому, что мы внутри нашего Отечества оказались настолько задавлены экономическими обвалами, социальными катаклизмами, национальными трагедиями, что стали воспринимать мировые процессы как нечто второстепенное.

Каждый из двух главных подходов к внутренней деятельности М.Горбачева — апологетический и критический — претерпел определенную эволюцию, разделительным рубежом которой стал август 1991 г. До августа апологеты, представлявшие по преимуществу реформистское крыло КПСС, видели в Горбачеве как альтернативу «непредсказуемому популисту» Ельцину, так и коммунистическим фундаменталистам.
«Советская культура», например, выражал позицию апологетов, 12 января 1991 г. (накануне событий в Литве !) на месте передовицы поместил перевод статьи и из германской «Генераль-анцайгер», дав ей собственное лозунговое название: «Единственная гарантия — Горбачев». Вывод, который пропагандировала «Советская культура», заключался в том, что Горбачев был и остался миссией, который призван спасти советский народ, а потому ему нужно вверять любую власть: «Не только из-за угрожающего хаоса, но и потому, что личность Горбачева дает единственную гарантию того, что основные идеи перестройки — экономическую реформу и демократию — можно будет спасти и на фазе авторитарного вмешательства.»
Появились даже разнообразные приемы апологии Горбачева. Один из них — сравнение его с русским царем Александром II. Защищая Горбачева от «неблагодарных» радикалов, писатель Л. Крелин негодовал: «Неблагодарность переползает в предательство. Борьба за власть, за этот из прошлого ор: «Царевну Софью — на трон!» — это уже не политические игры, не амбициозные вожделения, не торопливая суета карьеристов, спешащих урвать свой кусок, поскольку Президент нынешний вроде бы мягковат, нерешителен, терпим безмерно. Спасибо бы ему за это сказать, ведь это качества доброго человека. Нет, поменять его. Но кого, господа хорошие? Напоминаю простой факт из российской истории… Был в России сравнительно добрый царь Александр II. Это ведь его убили народовольцы. Мало им показалось царской доброты, распоясались на большее. Получили же Александра III, получили царя — реакционера. Если совсем точно сказать: получили наказание за неблагодарность»
Еще одним распространенным примером апологетов стала апелляция к суждению популярного как среди правых, так и среди левых, А.Солженицина, сказавшего однажды, что в политике труднее всего ходить по центру. Центризм М.Горбачева объявлялся единственным средством модернизации страны без гражданской войны.
Перипетии августа 1991 г. серьезно перетасовали ряды защитников Горбачева. Он оказался тогда «генералом без армии», человеком без власти и влияния, а посему представления о нем как о миссии рухнули в одночасье. Многие его сторонники, в первую очередь из реформаторского крыла КПСС, отреклись от него и по другой причине: слишком уж легко подписался он под ельцинским запретом компартии. Бывший диссидент Рой Медведев, некогда исключенный, а в период перестройки восстановленный в партии, сокрушался: «Запретили КПСС грубо и оскорбительно. И если бы это еще сделал не Горбачев, который мне доверял и, не спрашивал моего согласия, вписал меня в члены ЦК, даже не разъяснив, зачем я ему там нужен.»
Зато среди защитников Горбачева после августа оказалось немало демократов. В. Мотыль, О. Пацис, Ю. Щекочихин и даже Л. Карпинский, редактор «Московских новостей» (вынесших «смертный приговор» Горбачеву — президенту еще в январе 1991 г. после литовских событий) готовы были теперь поставить Горбачева рядом с русскими либеральными царями Александром I и Александром II. Но не меньшее количество демократов стали еще более яростными критиками Горбачева.
Амплитуда критических оценок М.Горбачева выявилась еще до августа 1991 г., и тогда же в них обозначились свои стереотипы. Один из них — отрицание у Горбачева качеств практического политика. Б.Мирзоян утверждал: «Такой пропасти между словом и делом, между принятым планом и его выполнением не наблюдалось во всех предыдущих пятилетках развития народного хозяйства СССР. Ни при Сталине, ни при Хрущеве, ни при Брежневе, ни тем более в первые пять лет их правления. Даже Сталину не сразу удалось угробить плоды НЭПА.»
Другая точка зрения, принадлежащая радикально-демократической критике, заключалась в том, что Горбачев органически связан с партократией, а потому оказался не способен разрубить гордиев узел тоталитаризма.
Крайне радикальная критика Горбачева, как ни парадоксально, хотя и объяснимо (крайности сходятся), порой совпадала с крайне консервативными оценками. Например, выдвинутая бывшим диссидентом В. Буковским версия о том, что весь проект и режим осуществления перестройки были разработаны задолго до нее в стенах КГБ и предложены Горбачеву (цель — спасение партократии посредством реформ), перекликалась с утверждениями консерваторов о том, что перестройка направлялась из стен западных спецслужб, а Горбачев — их платный агент. После августовского путча радикально демократическая критика — самое полное выражение получившая в статье Л. Баткина — возложила на Горбачева прямую вину за контрреволюционный переворот. И вновь крайности сошлись: в связях Горбачева с путчистами не сомневались и политики типа В. Алксниса.
Целью написания данной работы является попытка создать обобщенный образ крупнейшего российского политического деятеля, совершившего сложную идейно-политическую эволюцию, проследить динамику его воззрений на партию, общество, экономику и политику своей страны, представить систему его нынешних воззрений.
Поставленная цель предполагает решение следующих исследовательских задач:
— проследить за началом жизненного пути и политической карьеры М.С.Горбачева;
— раскрыть роль и значение деятельности первого Президента СССР;
— осветить усилия М.С.Горбачева, направленные на развитие российской культуры и народного образования;
— осмыслить всю глубину перемен, произошедших после развала СССР как в личной жизни М.С.Горбачева, так и в его политической судьбе;
— дать общую оценку Горбачеву-политику и Горбачеву-человеку в рамках мировой истории на грани веков.
Методологической основой работы является принцип историзма как универсальное основание для изучения тенденций развития современных международных отношений. Главное внимание уделено также принципам объективности, системного анализа и структурному подходу.
Реферат написан на основе широких кругов источников.
Первую группу источников составили опубликованные документы, освещающие международные и внутренние события в эпоху деятельности первого Президента СССР.
Во вторую группу источников вошел обширный пласт материалов научной и популярной периодики, и особенно, таких аналитических изданий, как «МЭМО», «СОЦИС», «Независимая газета», «Московские новости», «Итоги», «Коммерсант»,  и др.
Следующая группа источников — мемуары российских политиков, мемуары самого М.С. Горбачева. Из 5 книг бывшего Президента привлекает одна из последних — «Размышления о прошлом и будущем». В ней Михаил Сергеевич анализирует не только собственную деятельность на посту Президента СССР, но и всю историю России в XX веке, плавно переходя к перспективам мирового развития в следующем тысячелетии. Среди других мемуаров есть воспоминания, рисующие М.С. Горбачева в положительном свете, отдавая должное его энергии, уму. Реальным результатам его деятельности. Но есть ряд книг, выдержанных в резко негативных тонах, не видящих в деятельности Президента СССР никаких положительных моментов.
Статистические данные, использованные в третьей главе, большей частью взяты из газет.
Главным при выборе темы реферата стал интерес к яркому политику, приложившем свою руку к распаду СССР. Внимательно следя за ходом политического процесса в нашей стране и его оценками в средствам массовой информации, так или иначе формирующих общественное мнение, приходишь к выводу: за неустроенностью сегодняшнего дня мы очень быстро забыли о том, как начинались реформы, в какой ситуации находилась Россия, как долго и мучительно она обретала свой суверенитет, место в мировом сообществе. Вслед за изменениями, происходящими в обществе, менялось мировоззрение человека, который волей народа был поставлен у руля государства в этот переломный момент.

                   ГЛАВА I. НАЧАЛО ЖИЗНЕННОГО ПУТИ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ КАРЬЕРЫ.

Биография Горбачева плохо известна широкой публике. В пору нахождения его у власти о ставропольском периоде его жизни говорилось как-то вскользь.
Михаил Сергеевич Горбачев родился 1931 г. в селе Привольном Красногвардейского района Ставропольского края в семье крестьянина. Трудовую деятельность начал с 13 лет (1944 г.), периодически работал в колхозе, а с 15 лет -. работал помощником комбайнера машино-тракторной станции (1946-1950 гг). За что в 17 лет получил орден Трудового Красного Знамени. В 18 лет он стал членом РК ВЛКСМ, а в 19 его уже принимают кандидатом в члены ВКП(б), хотя он еще десятиклассник (два года учебы пропустил из-за войны).
В 1950 г. окончил школу и поступил на юридический факультет Московского государственного университета (МГУ) им. Ломоносова. В 1950-1955 г. годы учебы в МГУ, где был заместителем секретаря комитета ВЛКСМ юридического факультета МГУ. Его сокурсник — Анатолий Лукьянов — пишет в своих воспоминаниях, что помнит Горбачева тех лет как «правоверного коммуниста», защитника социализма и коммунизма, красноречивого и непримиримого ко всякого рода «отступникам». В годы перестройки об этом периоде жизни Горбачева говорилось, что он был дружен с будущим чешским диссидентом Зденеком Млынаржем, участником Пражской весны, соратником А. Дубчека.
После окончания юридического факультета МГУ его распределили на перспективную работу по специальности в Ставропольской краевой прокуратуре. Однако, вернувшись в Ставрополь, он направляется в краевой комитет КПСС, где получает место в аппарате крайкома ВЛКСМ зам. зав. отделом пропаганды.
С этой, в общем-то сосем немаленькой должности, начинается карьера Михаила Сергеевича Горбачева. На первый взгляд она типична, но поражает та стремительность, с которой он поднимался по ступенькам служебной лестницы, задерживаясь на каждой из них не более, чем на год, два, три. Нет никаких оснований полагать, что кто-то ему протежировал. Надо отдать должное личным качествам М.С. Горбачева.
Всего год он был в должности первого секретаря крайкома комсомола, а дальше: парторг, заворг, первый райкома, второй крайкома. Путь от никому неизвестного выпускника столичного вуза, пришедшего летом 1955 г. в крайком партии до руководителя этого партийного органа он прошел всего за 15 лет. «Первым» на Ставрополье стал в 39 лет в апреле 1970 г.4 — случай по тем временам редкий, что само говорит о нетипичности карьеры Михаила Горбачева.
В ноябре 1961 года Горбачев был делегатом XXII съезда КПСС, участники которого вместе с проектами партийных документов получили только что отпечатанный номер «Нового мира» с повестью А.И.Солженицына «Один день Ивана Денисовича», и на котором Никита Хрущев впервые публично (а не на закрытом заседании, как в 1956 году) рассказал о преступлениях Сталина и его окружения.
С марта 1962 г. по арель 1970 г. М.С, Горбачев быстро, без всякой заминки прошагал по должностной партийной лестнице: от заведующего отделом партийных органов Ставропольского сельского крайкома КПСС до первого секретаря Ставропольского крайкома партии.
В 1970 г. он был избран членом Верховного Совета (ВС) СССР и до 1974 г. входил в комиссию по охране природы одной из палат ВС СССР. Затем стал членом ЦК на XXIV съезде КПСС и одновременно председателем Комиссии по делам молодежи Совета Союза Верховного Совета СССР.
В середине 1976 г. Брежнев перенес тяжелый инфаркт. Состояние его здоровья давало повод для беспокойства начиная по меньшей мере с 1971 года. Заседания Политбюро и Секретариата стали краткими, поспешными, формальными: один-два часа максимум, не столько для решения вопросов, сколько для того, чтобы зафиксировать принятые решения. Наиболее разумным решением была бы замена генерального секретаря. Но именно этого тщательно избегало Политбюро из опасения нарушить сложившееся вместе с брежневской стабильностью равновесие на вершине власти.
Средний возраст членов Политбюро, на момент смерти Сталина составлял 55 лет, во времена смещения Хрущева — 61, в 1980 г. перевалил за 70 лет; в Секретариате средний возраст составлял 67 лет, среди основных членов правительственной команды — 68 лет. Люди в возрасте менее 50 лет практически отсутствовали. Аналогичный процесс, хотя и в более умеренных пропорциях, наблюдался и в других органах государства-партии. В руках этих пожилых и одряхлевших руководителей находилась «сверхдержава» мира, которой как раз в это время надлежало бы решать кардинальные проблемы.
Так происходила деградация целого поколения дряхлевших руководителей, удивлявших мир своим политическим долголетием — приведенные к власти Сталиным во второй половине 30-х гг.; они и 40 лет спустя еще удерживали свои позиции. Именно это делало трагической проблему преемственности, чего, вероятно подсознательно боялись коллеги Брежнева. Речь шла не о простой замене одного генерального секретаря другим. За плечами высших руководителей страны стояло не одно, но два поколения, проталкивавших своих возможных кандидатов на все ответственные посты в ожидании момента, когда будет производиться смена руководства. Рядом с Брежневым не было никого, кто мог бы не то чтобы решить, а просто сформулировать проблему.6 Только в 1978 г. в Москву был переведен секретарь обкома в возрасте «всего» 47 лет: М.С. Горбачев. И это было достаточно, чтобы личность Горбачева начала привлекать внимание.
С ноября 1978 г. — М.Горбачев назначен секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству, тогда же переехал на постоянное жительство в Москву. До него пост секретаря ЦК по аграрным вопросам с 1964 г. занимал Федор Кулаков, который до этого был предшественником Горбачева на посту первого секретаря Ставропольского крайкома.
С 1979 по 1980 гг. — кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. По словам самого Горбачева, в день ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. он находился на отдыхе в Пицунде вместе с Эдуардом Шеварднадзе «и никто не звонил нам туда по этому поводу». Что касается пленума ЦК, одобрившего решение Политбюро о вторжении в Афганистан, Горбачев впоследствии не отрицал, что голосовал вместе со всеми «за».
С 1979-1984 гг. М.С. Горбачев — Председатель Комиссии законодательных предположений Совета Союза Верховного Совета СССР
После смерти Брежнева его пост занял Юрий Андропов. При Андропове не произошло да и не могло произойти в тех условиях никакого существенного поворота в политике, даже если во внутренних делах был дан импульс к разработке некоторых новых идей, выношенных в научно-исследовательских институтах.
Как утверждали потом многие свидетели, Андропов готовил на роль преемника Горбачева, — самого молодого из руководителей, который, благодаря усилиям того же Андропова, за пять лет до того был вызван в Москву из провинции. Однако Андропову не хватило времени. Он умер в феврале 1984 г. Роль второго секретаря исполнял Черненко — невыразительная личность, посредственный чиновник, сделавший карьеру благодаря Брежневу. После смерти Андропова олигархи «повысили» именно его, выдвинув на первое место.
Два факта характеризовали год правления Черненко. Первый, более тревожный, — ощущение безысходности, охватившее страну, ее интеллектуальные круги, но также и руководящий аппарат из-за посредственных качеств человека, поставленного во главе страны, и, следовательно, бездействия руководства перед лицом наступавшего кризиса. Вторым заметным фактом были маневры по подготовке преемника. Все знали, что Черненко скоро сойдет со сцены. В момент избрания Черненко вторым секретарем практически стал Горбачев, что уже отводило ему важную роль, если принять во внимание частые отлучки генерального секретаря. Но многие из коллег Горбачева никакие хотели видеть его во главе страны, и весь год за кулисами разрабатывались операции по его смещению. Разработки велись настойчиво. Правда, сам Черненко, издавна привыкший к строгому соблюдению иерархии, не допустил, чтобы они преступили известную черту. И это была его основная заслуга.
Позднее появлялись разнообразные версии того, что произошло после смерти Черненко в марте 1985 года. Те, которые впоследствии стали наиболее ярыми противниками Горбачева, более других, каждый по-своему, пытались представить себя истинными организаторами его избрания, игравшими решающую роль в устранении встречавшихся на его пути препятствий. Это было верно лишь отчасти. Другими словами, верно то, что они были приверженцами сделанного выбора. Но документы, которыми мы располагаем, не подтверждают таких заявлений, в частности не обнаруживают никакого драматического раскола при голосовании в Политбюро в решающий момент. Попытки блокировать избрание Горбачева были предприняты ранее, но не увенчались успехом. 75-летний Громыко, последний из оставшихся в живых представителей старой сталинской гвардии и ядра брежневской власти, покровительствовал Горбачеву. Это была единственная кандидатура, за которую высказывалось большинство секретарей обкомов, из среды которых вышел сам Горбачев. Политбюро по обыкновению единодушно одобрило кандидатуру.
С избранием Горбачева 12 марта 1985 г. открылась новая страница истории. Со смерти Брежнева, а точнее, со дня последнего случившегося с ним в Ташкенте сердечного приступа прошло три года. Остается только подчеркнуть, что эти годы были потеряны — годы продолжавшегося ухудшения обстановки, которая изначально была весьма сложной.

                                  ГЛАВА II. М.С. ГОРБАЧЕВ ВО ГЛАВЕ ПЕРЕСТРОЙКИ.

 1.Внутренняя политика генсека.

Вечером накануне избрания М. Горбачев признался своей жене — человеку, которому он доверял и с которым всегда советовался: «Так дальше страна жить не может». Впрочем, он и прежде не скрывал своего убеждения в необходимости серьезных изменений, по крайней мере перед теми, кого он хорошо знал. Даже за рубежом на него обратили внимание как на человека, сильно отличавшегося от старых советских руководителей. В самом руководящем аппарате Союза ССР на него смотрели как на лидера, способного избавить общество от коллективной депрессии, в которую оно впало во времена Брежнева и Черненко. Коммунисты в СССР связывали с ним большие надежды, диссиденты были настроены по отношению к нему скептически, большая же часть населения испытывала апатию. Друзья и враги признали потом, что он взялся за дело энергично, мужественно и решительно. И все же мы знаем, что его начинания оказались сопряженными с крупной неудачей, с одним из тех поражений, которые не прощаются. История его правления — это история провала.
Чтобы объяснить основные причины поражения Горбачева, достаточно вспомнить одно из лучших высказываний Макиавелли: «Нет ничего труднее, ничего, вызывающего больше сомнений в успехе, ничего опаснее в осуществлении, нежели возглавить введение новых порядков». Тот, кто делает это, добавляет флорентиец, «имеет врагами всех тех, кому было хорошо при старых порядках, и слабых защитников в лице всех тех, кто мог бы получить выгоду от новых порядков»1. Неуверенность последних «рождается отчасти из страха перед врагами, на чьей стороне стоит закон, а отчасти из-за настороженности людей, которые не доверяют новому, пока не появится основательный опыт». В то время как враги при малейшей возможности нападают на новатора, остальные его вяло защищают таким образом, «что все вместе подвергаются опасности». Помимо всего прочего, «легко убедить (людей) в чем-то, но очень трудно поддерживать их в этом убеждении». Когда люди «больше не верят», то хорошо бы «заставить их верить силой». Макиавелли, как мы знаем, делал из этого вывод, что все зависит от того, будут ли новаторы «при исполнении своего дела заниматься уговорами или же прибегать к принуждению». В первом случае они терпят крах, во втором — обычно преуспевают. Следует также понять, «действуют ли они по собственной инициативе или же зависят от других», имеют ли достаточно собственных сил или же должны опираться на силы других. Судьба Горбачева — это, помимо прочего, история его попыток создать такую собственную силу. Но великие истины, изложенные Макиавелли, окрашиваются в случае с Горбачевым в оттенки, различимые только при свете русской и советской истории.
Вместе с Горбачевым к власти приблизились и те, кто называл себя «детьми XX съезда», поскольку с молодых лет и на всю жизнь они остались под влиянием хрущевского антисталинского съезда партии 1956 года. Сам Горбачев мог причислить себя к их числу: его поколение было поколением коммунистов-реформаторов. Их и в политическим смысле называли «шестидесятниками», то есть людьми 60-х годов. Они были первыми и наиболее убежденными сторонниками Горбачева, стремившимися обеспечить кадры для проведения его политики. Часто это были блестящие интеллектуалы, но их опыт уже нес на себе груз поражения. Они сформировались во времена Хрущева, но поняли всю важность его дела лишь после того, как его отодвинули в сторону.
Не случайно его сравнивали со словаком Дубчеком: Горбачев также стремился к «социализму с человеческим лицом», а не к иному обществу, которое, в свою очередь, могло оказаться «бесчеловечным»2. Однако в какой-то момент даже реформатор Горбачев охарактеризовал свою политику как «революцию». Впервые он сказал об этом летом 1986 года, а затем неоднократно возвращался к подобной терминологии3. Но речь шла о риторическом приеме, призванном в ответ на скептицизм и сопротивление подчеркнуть глубину необходимых, по его мнению, преобразований. Прием, как можно увидеть позднее, не лишенный целого ряда неудобств. В остальном Горбачев до конца оставался реформатором, пусть даже невезучим и неудачливым. Собственный опыт и привел его к выводу: «Счастливых реформаторов не бывает»4. Это высказывание идет дальше идеи Макиавелли.
Руководство, осуществляемое Горбачевым, тут же дало о себе знать решительным изменением стиля. Спустя месяц после избрания на апрельском Пленуме Центрального Комитета партии вновь избранный секретарь предложил «ускорить» развитие советского общества, используя новые методы. С иностранными собеседниками Горбачев, удивляя их, говорил без бумажки, в непринужденной манере, свободно ведя беседу и гибко используя оригинальную аргументацию. Его первые интервью и публикации за рубежом произвели сенсацию живостью изложения и быстротой ответов на задаваемые вопросы. Во внутренней жизни страны были отменены привычные для предшествующих руководителей атрибуты: исчезли портреты, самовосхваления, награждения. И на собраниях руководящих органов Горбачев сразу сломал старый обычай обращаться к секретарю с напыщенной лестью и формальными почестями, показав тем самым, что эта практика ему неприятна. Изменение стиля поведения шло параллельно с первыми кадровыми переменами. В момент избрания Горбачев был еще окружен руководителями предшествующего поколения. Он сразу же стал искать новых людей на главные посты.
Еще Ю.В. Андропов, пытаясь использовать предполагаемые резервы системы, обнаружил их полное отсутствие. За год, пока он стоял у власти, у многих советских руководителей появилась твердая уверенность, что проведение радикальных реформ является насущной необходимостью. Вставал вопрос лишь о том, каким путем идти. 1983 год выдвинул на политическую арену страны новые силы, у которых был взгляд на проведение реформ. Андропов незадолго до своей кончины ввел в Политбюро и ЦК КПСС многочисленную группу относительно молодых руководителей составивших впоследствии основную опору М.С. Горбачева. В их числе оказались В.И. Воротников, М.С. Соломенцев, В.М. Чебриков, Е.К. Лигачев.
Несомненно, привлекла внимание будущего генсека и позиция Б.Н.Ельцина, который, почувствовав смену политических ориентиров высшего руководства тоже стал говорить о неоходимости «качественных изменений в производительных силах и производственных отношениях» , уже в то время увязывая эти изменения с реформой общественных отношений.
Четкой концепции реформирования общества у Б.Н. Ельцина в то время не существовало.. Но для М.С. Горбачева, после прихода его к власти существовала острая необходимость иметь команду единомышленников для борьбы с представителями старой партийной элиты, могущей затормозить реформы. М.С. Горбачев занялся кадровыми перемещениями и, в числе других, в Москву был переведен Б.Н.Ельцин.
Несмотря на кадровые перестановки, производимые Горбачевым, наиболее серьезные его противники продолжали сохранять сильные позиции. И в этом отношении главную опасность для нового генсека представлял В.В. Гришин — секретарь Московского городского комитета партии. Его персональное устранение с политической арены ничего не решало, так как за два десятилетия пребывания на своем посту, Гришину удалось сформировать многочисленный, сплоченный и хорошо организованный коллектив руководителей, оказавшихся кровно заинтересованными в сохранении старых порядков. Чтобы уничтожить всю его креатуру, пришлось бы менять практически всех управленцев среднего и высшего уровней. Отважиться на подобное мог далеко не каждый. По расчетам Гришина среди ближайшего окружения Горбачева таких людей не имелось.
Б.Н. Ельцин оказался наиболее удобной фигурой на роль «троянского коня». Выбор пал на него прежде всего потому, что его воля, энергия и целеустремленность давали шанс победить в борьбе с московской бюрократией. За ним укрепилась репутация обязательного человека, стремящегося выполнить данное слово во что бы то нистало. Кроме того, ему можно было довериться, что оказывалось немаловажным.
Стремительность назначения на пост 1 секретаря Московского городского комитета партии вызвала удивление даже у самого Бориса Николаевича. Провинциальность Ельцина стала для Горбачева решающим обстоятельством. Проработав всего несколько месяцев в Москве Б.Н. Ельцин еще не успел основательно разобраться в новых правилах игры, не отвык от положения «хозяина» и вряд ли осознавал, что с московской публикой нельзя обходиться так, как он это делал в Свердловске.
В феврале 1986, выступая на XXVII съезде партии Б.Н. Ельцин выступил с политическим заявлением. Это была заявка на будущие действия. Он больше не считал непогрешимым любое партийное руководство и, исходя из этого постулата, заявил о необходимости демократизации внутрипартийной жизни.
М.С. Горбачев продолжал подбирать кадры из того партийного слоя, который знал лучше всего: среди секретарей обкомов, в любом случае — из местных руководителей. В качестве второго человека в секретариате партии он выбрал сибиряка Лигачева, который был рядом с ним в трудный год правления Черненко, Престарелый Тихонов освободил место председателя Совета министров для приехавшего с Урала Рыжкова, специалиста с высшим техническим образованием. Отдел пропаганды был доверен Яковлеву, функционеру, отстраненному от работы в ЦК в 1972 году, но которого уже Андропов вытянул из ссылки в Канаде, поручив руководство важным научным институтом. Горбачев избавился от советника по внешней политике Александрова-Агентова, правой руки предшествующих генеральных секретарей, и заменил его «ревизионистом» Черняевым.
Позднее Горбачев назвал себя применительно к этому периоду «начинающим реформатором». Вместе со своими новыми соратниками Горбачев попытался привести в движение силы, погруженные в летаргический сон за долгий период брежневской «стабильности», вскоре охарактеризованной им как «застой». Важнейшие темы, дискутировавшиеся на рубеже 60-х — 70-х годов, и прежде всего проблемы научно-технического развития, вновь стали предметом бурных обсуждений. Было проведено широкое совещание руководителей экономических отраслей в Москве по вопросам самостоятельности предприятий. Вновь развернулась начатая Андроповым кампания по борьбе с коррупцией. В трех университетах были созданы отделы социологических исследований, предусматривающие более глубокое изучение общества. Первые же исследования показали, что положение в стране тревожнее, чем можно было предположить: это подтверждали материалы и других специализированных институтов9. Поиски большей эффективности, напоминавшие наиболее характерные моменты краткого андроповского междуцарствия, позволили говорить о первой фазе правления Горбачева как об «андроповской». Такое определение было и остается опрометчивым.
Однако к решениям в андроповском духе относится самое злополучное решение этого периода, которое, как сказал один из участников событии, «в сильной мере предопределило трагический характер последующего развития»10. В мае 1985 года была начата широкая «антиалкогольная кампания». Решение это было подготовлено задолго до избрания Горбачева. Пьянство действительно стало истинной напастью: оно всегда было таковым, но его масштабы особенно разрослись в последнее десятилетие брежневского правления, так что можно было говорить об «эпидемии пьянства». Тревогу подняли также «самиздатовские» публикации. Особенно горячо поддерживали эту кампанию два руководителя: Лигачев и Соломенцев. Горбачев относился к ней скорее скептически, если не иронически, но не воспротивился ей. Как всегда. инициатива в СССР проводилась бюрократически авторитарно. В некоторых районах было введено полное запрещение алкоголя; в регионах, специализирующихся на производстве вина, таких как Крым и Армения, нашлись руководители, приказавшие вырубить виноградники. Катастрофический опыт Америки 20-х годов не научил ничему. Бюджету государства, где водка составляла один из важнейших источников дохода, был нанесен урон. Мгновенно возросло подпольное производство спиртного (самогона), что стимулировало увеличение числа экономических преступлений. Бесконечные очереди за водкой, выстраивающиеся в часы ее продажи, стали самым серьезным поводом для недовольства, Популярности Горбачева был нанесен удар, от которого он так и не смог оправиться.
Первый манифест реформаторских планов Горбачева был представлен общественности в докладе на XXVII съезде КПСС, открывшемся 25 февраля 1986 г.11 Прошло менее года со времени его прихода к власти. Дата события была предопределена. Новый секретарь воспользовался случаем, чтобы изложить свои намерения. Картина съезда и форма самого доклада были еще традиционными. Тем более очевидной представлялась глубокая новизна выдвигаемых предложении.
Доклад начинался и заканчивался заявлением о необходимости перемен: «перелом» — само это слово, выбранное докладчиком, означало более разрыв с прошлым, чем просто «поворот». Картина внутреннего положения была представлена сдержанно, но сурово: за многие годы развития страны больше скопилось нерешенных, нежели решенных проблем. Причина заключалась не во «внешних факторах», которые, несомненно, имели место, но не были решающими. Она заключалась в недостатках руководства. Говоря но поводу экономики и «механизма» ее функционирования, Горбачев впервые использовал программное слово «перестройка» и уточнил, что речь должна идти о «радикальной реформе».
Побудительный импульс по-прежнему исходил из идей, лежавших 20 лет тому назад в основе несостоявшейся реформы Косыгина и еще ранее — в дискуссиях, ее предварявших, а затем в размышлениях о ее провале. Чтобы стало ясно, что на этот раз не могла идти речь о полумерах, Горбачев призвал даже вернуться к «исходному положению», к основным концепциям нэпа, к экономической политике 20-х годов, оставлявшей перспективу для самостоятельности предприятий, свободной торговли, рыночных механизмов и стимулировавшей первоначальное развитие советской экономики, — к тому самому нэпу, который был безжалостно задушен Сталиным в начале 30-х годов. Суть реформы состояла как раз в том, чтобы ослабить роль централизованного управления экономикой, призванного теперь сосредоточиться на выборе основных направлений развития и на определении того, что нужно для сохранения базовых макроэкономических равновесии, оставив больше пространства для инициативы отдельных предприятий. Это не означало отказа от управления экономикой, но предполагало осуществление его не административными методами, а с помощью «экономических рычагов» — норм, законов, кредитов, материальных стимулов. Предстояло также несколько расширить границы для свободного образования цен.
Горбачев полагал более всего необходимым — и в этом заключался второй существенный признак нового в его выступлениях — широкую «демократизацию» страны. «Демократия — говорил он, — это тот здоровый и чистый воздух, в котором только и может раскрыть свои возможности социалистическое общество»13. Без нее развитие СССР было бы «немыслимым и невозможным». Он заявил, что необходимо исправить существующую «избирательную практику». Ставка делалась на расширение «прямой демократии» и в сфере экономики. Горбачев более не считал возможным пренебрегать политическими и гражданскими правами человека — необходимым дополнением к обязанностям гражданина. И, наконец, он пустил в оборот еще одно слово, призванное стать символом его правления: «гласность», то есть открытость в принятии решений и информации. Это обстоятельство также касалось в первую очередь партии, которая призывалась освободиться от «комплекса непогрешимости» и не рассчитывать, что «руководящая роль» гарантируется ей раз и навсегда». Даже во времена Хрущева на съездах в СССР не слышали ничего подобного тому, что говорил в этой связи Горбачев.
Советскую коммунистическую партию, собравшуюся на съезд, Горбачев призвал к обновлению. Но, вне всякого сомнения, партия оставалась для него необходимым орудием борьбы, его политической армией, позволяющей ему чувствовать себя «самостоятельным», а ни «зависеть от других», быть пророком «во всеоружии», а не «безоружным». Однако одно обстоятельство должно было насторожить его. Реакция съезда на его выступление была прохладной. Аплодисменты, конечно, были, но скорее формальные. В отступление от заведенного порядка брежневских времен все основные руководители взяли слово. Ни в одном из выступлений не были подхвачены хотя бы в полемическом ключе вопросы, поднятые докладчиком, за исключением нескольких частностей. На фоне радикальной новизны горбачевских тезисов эти выступления казались еще более косными. Даже те дискуссии, которые прошли в кулуарах съезда, никак не дали знать о себе.
Итак, после двух десятилетий непоколебимой стабильности и старения партийных кадров в течение пяти последних лет произошло их массовое обновление и омоложение на всех уровнях. «Чистка» Политбюро происходила поэтапно, по мере укрепления власти новой правящей группы; из Политбюро удалялись (с одновременным отстранением от государственных должностей) наиболее консервативно настроенные деятели, связанные с брежневскими временами: Романов (июль 1985 г.), Тихонов (октябрь 1985 г.), Гришин (февраль 1986 г.), Кунаев (январь 1987 г.), Алиев (октябрь 1987 г.), Громыко, Соломенцев, Долгих (сентябрь 1988 г.). Одновременно Политбюро пополнялось руководителями, придерживавшимися схожих (до известной степени) с Горбачевым взглядов и принадлежавшими к его поколению: Шеварднадзе, Рыжковым, Зайковым, Слюньковым, Яковлевым, Никоновым, Медведевым. В свою очередь эти руководители были в 1990-1991 гг. разметаны ветром истории и заменены новым поколением политиков, значительно более молодых (35-40 лет) и не имевших никакого отношения к партийному «сералю».
В Центральном Комитете партии обновление достигло небывалого для такого короткого срока размаха — 85 %. Даже в период 1934-1939 гг. в годы массовых чисток, оно составило 77%16. Обновление политического аппарата прошло и в республиках, где изменение состава руководящих работников к концу 1990 г. составило от 45 до 70%. Это движение сильно сказалось и на омоложении областных кадров. Происходившие перемены, поначалу (1985-1987 гг.) медленные, затем все более и более стремительные, вызвали серьезное сопротивление местной партократии; в центральных органах консервативный лагерь после ухода старой «брежневской» гвардии возглавил член Политбюро ЦК КПСС Е. Лигачев.
На периферии противодействие «удельных князей» объяснялось нападками на привилегии и угрозой со стороны гласности. Чем дальше от Москвы, тем большую они сохраняли власть, опираясь на преданных им политических, хозяйственных и советских руководителей, их влияние даже росло — в той мере, в какой слабела нейтральная власть (особенно в последние годы, отмеченные бессилием всех существовавших государственных структур, вызывавшим ассоциации с процессом, происходившим в 1917 г.).
Как бы ни определялся процесс обновления политических структур — «демократический централизм» или «бюрократическая колонизация»,-он не был ни действительно радикальным, ни подлинно демократическим. Тем не менее сопротивление перестройке оказалось достаточно серьезным для того, чтобы вынудить власти вступить на путь радикальной политической реформы с целью оживить. институты, которые партия некогда лишила их функций. Советы и общественные организации (Горбачев признал, что они «оказались за бортом»). По мнению Генерального секретаря ЦК КПСС, было необходимо полностью восстановить роль Советов как органов социалистической власти и вернуть общественным организациям их первоначальное значение. Это можно было понимать двояко: говоря об «исконных функциях», Горбачев обращался к первым годам советского режима, «золотому веку» ленинизма. Однако именно эти «исконные функции» Советов, заводских и фабричных комитетов, профсоюзов, игравших важнейшую роль в феврале-октябре 1917 г., были присвоены партией.20
Второй целью реформы было перераспределение власти, но при сохранении ведущей роли партии. Именно с этой целью были организованы выборы с участием большого числа конкурирующих между собой кандидатов, с расчетом тем самым вернуть законность партийному руководству, опозоренному сталинизмом и «брежневским застоем», и превратить партию в силу, способную выступать с предложениями преобразований и проводить их в жизнь.
Реформа началась с разного рода политических и организационных мер, принятых на пленуме ЦК партии в январе 1987 г.: альтернативные выборы; тайное голосование при избрании ответственных партийных работников; выборы кандидатов на самом предприятии; введение новых форм и механизмов участия трудящихся в управлении предприятиями. Практические результаты этих мер оставались весьма скромными вплоть до весны 1989 г. Так, во время местных выборов 21 июня 1987 г. альтернативные кандидатуры были представлены только в 0,4% избирательных округов; все они, по сути, прошли предварительный отбор в партийных инстанциях. Местные власти, за редким исключением, вели себя в отношении нововведений пассивно или устраивали обструкцию; что же касается «масс», то они проявили глубокий скептицизм.
Выдвижение XIX партийной конференцией (28 июня — 1 июля 1988 г.) важного проекта конституционной реформы (принятого Верховным Советом СССР в октябре 1988 г.) стало вторым этапом политических преобразований, который новое руководство рассматривало как решающий.
Эта реформа в конечном счете привела к установлению двухуровневой представительной системы — Съезд народных депутатов СССР и Верховный Совет СССР, избранный из депутатов съезда,- и учреждению поста президента СССР, наделенного широкими полномочиями.
Прежний Верховный Совет, псевдопарламент — декорация, лишенная какой-либо власти, орган, регистрировавший партийные и правительственные решения,- был заменен новым Верховным Советом, постоянным органом, насчитывавшим 544 члена, избранных тайным голосованием на съезде народных депутатов, состоявшем из 2250 депутатов с пятилетним сроком полномочий. Из них 1500 депутатов избирались населением страны и 750 — партией, профсоюзами и общественными организациями. В функции съезда входило проведение конституционных, политических, социальных и экономических реформ, а также избрание, наряду с Верховным Советом СССР, президента страны, который руководил внешней политикой и обороной, назначал премьер-министра и т.д.
Предлагая такую систему, авторы реформы хотели открыть двери съезда самым решительным сторонникам перестройки, стараясь избежать неожиданностей на выборах в округах. С другой стороны, установив сильную президентскую власть в лице Генерального секретаря ЦК КПСС, законность которой отныне зависела — хотя бы косвенно — от народного волеизъявления, они пытались защитить его от козней аппарата. Для Горбачева, избранного 15 марта 1990 г. союзным съездом народных депутатов президентом СССР, этот аспект реформы был решающим, поскольку позволял ему преодолевать противодействие, которое оказывало Политбюро ЦК КПСС, где заседали его коллеги, далеко не всегда разделявшие политику генсека.
Конституционная реформа вызвала критику как консерваторов, так и радикалов, сторонников перестройки, возглавляемых Б. Ельциным. Для радикалов реформа была ущербной, поскольку предложенная система не была ни прямой, ни равной и к тому же сосредоточивала слишком много власти в руках президента — Генерального секретаря ЦК КПСС. Помимо этого, избирательный закон в силу своей нечеткости оставлял широкие возможности для различных манипуляций, что и доказал ход избирательной кампании в марте 1989 г. Тем не менее если аппарату и удалось во многих случаях сохранить свои позиции, то использованные при этом методы, разоблаченные рядом средств массовой информации, способствовали ускорению политизации советских людей. В отличие от Горбачева Ельцин сумел использовать к своей выгоде эту новую ситуацию, решительно пойдя по демократическому пути. Избранный на всеобщих выборах, президент России смог превзойти в отношении легитимности президента СССР, получившего свой пост из рук парламентариев, в значительной части добившихся своего положения с помощью политических манипуляций. В целом выборы народных депутатов в марте 1989 г. и затем весной 1990 г. означали громадный разрыв с политической практикой, установленной после 1917г.
Все эти перемены происходили в атмосфере демократизации общественной жизни, чему способствовали выработка и принятие законов с целью учреждения «правового государства» и расцвет многочисленных «неформальных объединений».
В резолюциях XIX партийной конференции было признано, что советское право, по существу, служило не обществу, а государству, являясь тем инструментом, который позволял государству проводить свою политику и защищать всемогущество его администрации. Стремление преодолеть наследие сталинизма, гарантировать права граждан, желание достойно и цивилизованно выглядеть в глазах всего мира можно считать первым основанием перехода к построению правового государства. Вторым стала необходимость создания правовой базы для экономических реформ. Новое руководство страны осудило «административно-командный стиль», подвергнув критике чрезмерную часть административных органов, постоянно вторгавшихся в деятельность предприятий, игнорируя при этом законы.
Наконец, сама политика демократизации, приведшая к возникновению многочисленных неформальных объединений превратившая многотысячные митинги и демонстрации в обычное явление, потребовала разработки и принятия соответствующих юридических положений и процедур. В связи с этим в 1988-1990 гг. был принят ряд законов и указов, начата подготовка других.
Среди наиболее важных были: закон о праве граждан на судебное обжалование неправомерных решений администрации; постановление о периодических переаттестациях специалистов; закон о государственной безопасности; закон о прессе и средствах массовой информации; закон об общественных организациях; закон о въезде и выезде из СССР. Был начат пересмотр Основ уголовного законодательства (в частности, отменены статьи об «антисоветской пропаганде» и т.п.), законодательства в отношении религии и т.д.
Либерализация политического климата ускорила и перевела на новый уровень процессы развития и объединения десятков тысяч «неформальных» групп и организаций. Хотя далеко не все из них включились в политическую деятельность, начиная с 1988 г. число групп, считавших себя «политическими», продолжало расти. Многие из них объединились в союзы, ассоциации или народные фронты — прообразы политических партий. Наибольшей активностью с самого начала отличались Комитет Карабаха, народные фронты Литвы, Латвии и Эстонии, Демократический союз в Москве и в Ленинграде, возглавленные бывшими диссидентами и стремившиеся прежде всего к восстановлению подлинного плюрализма, общество «Память», объединившее русофилов, ультранационалистов и антисемитов. В основе создания неформальных объединений не всегда лежала четкая политическая программа, подчас они возникали в процессе решения практических проблем, связанных с обыденной жизнью.
Первый комитет общественного самоуправления был создан в московском микрорайоне Братеево, известном своим тяжелым экологическим положением (соответственно организаторами комитета были местные неформальные экологические группы). После создания комитет предпринял ряд мер, направленных на защиту здоровья населения, организацию культурной жизни, решение социально-бытовых проблем в районе. Появление тысяч независимых «собраний трудовых коллективов», «советов предприятий» и даже легальных «стачечных комитетов», которые, превышая в некоторых случаях предоставленные новым законом о государственном предприятии права, также стали «микроцентрами» власти, свидетельствовало о тихой революции, завершением которой стало упразднение или отстранение от реальной власти сохранившихся прежних профсоюзных и политических структур. Этот процесс заставлял вспомнить о событиях, происходивших в 1917 г.: образование «созвездия» автономных центров власти, с каждым днем делавшее все более очевидной слабость традиционных политических институтов.
Проявившаяся в массах воля к раскрепощению социальной жизни, обилие комитетов, организаций, групп, народных фронтов, родившихся в огне нонконформизма, угли которого тлели в период «застоя», все более явно указывали на ограниченность и противоречивость частичной, искаженной демократизации. Ущербность последней наиболее ярко выражалась в стремлении к сохранению однопартийной политической системы, монополии КПСС на анализ общеполитических проблем и разработку стратегических концепций. Но что же оставлялось «возрожденным» Советам?
Начиная с лета 1990 г. переход к многопартийности стал вопросом, требовавшим незамедлительного решения. Пониманию этого в огромной мере способствовала весенняя победа Ельцина и последовавший за ней в июле его выход на последнем, XXVIII съезде КПСС из партии. Этот демарш Ельцина был с полным основанием истолкован как первый шаг к конституированию новой массовой партии.

2. Ведущие инициативы. Инновации во внешней политике.

Вскоре после избрания М.С. Горбачева генеральным секретарем была проведена одна из крупных реорганизаций, которая касалась министерства иностранных дел. Громыко был избран председателем Президиума Верховного Совета — должность престижная, но скорее символическая и почетная, по традиции соответствовавшая должности главы государства. Начиная с 1977, когда она перешла к Брежневу, должность эта всегда автоматически сочеталась с должностью генерального секретаря партии. Горбачев отказался от нее. Неизвестно, была ли достигнута между ним и Громыко негласная, предварительная договоренность на сей счет. Возможно, и была. На основании сугубо личного решения Горбачев обратился к человеку, прежде не имевшему никакого отношения к дипломатии, — Шеварднадзе, честному политику, партийному руководителю Грузии. Сделанный выбор говорил о решительном поиске нового в отношении людей, методов и ориентиров. Специалисты по Советскому Союзу, даже самые внимательные, после произведенных замен сделали вывод, что теперь Горбачеву большинство в Политбюро обеспечено. Однако все это не было так просто. Правила только еще начинавшейся политической борьбы оказались много более жесткими.
В одном вопросе все же сделанный Горбачевым выбор тут же обозначил резкое изменение курса.     Горбачев и некоторые из тех, с кем он работал, поняли, что ничего нельзя будет предпринять, не сократив военных расходов. Эту задачу предстояло решать с максимальным упорством, В противном случае страну ждал крах. Горбачев намеревался добиться необходимого сокращения путем международных переговоров, но не исключал и односторонних шагов. Он отдавал себе отчет в том, что в любом случае пересмотр международных обязательств СССР был неизбежен. В период между весной и летом 1985 года по его инициативе было принято секретное решение о выводе советских войск из Афганистана. Сроки обозначены не были. Но намерение было четко изложено как афганскому руководителю Бабраку Кармалю, которому посоветовали искать согласия со своими противниками в стране, отказавшись от чрезмерно революционных проектов, так и на Политбюро — в той инстанции, где надлежало принимать решения но вопросам такой важности.
Пересмотр распространился и на Европу, остававшуюся подлинным полем сражения в холодной войне. Как было позднее отмечено авторами советской мемуарной литературы, вместе с Горбачевым к власти пришло поколение руководителей, не знавшее войны, по крайней мере не воевавшее на фронте: эти люди пережили войну в тылу детьми или подростками. Они меньше своих предшественников были одержимы идеей, что надо любой ценой сохранить равновесие, сложившееся после второй мировой войны, и обезопасить себя от угрозы нападения с Запада. Если Громыко еще в 80-х годах ставил перед своими западными собеседниками в основном эти проблемы, Горбачев не считал, что основные угрозы его стране исходят именно с Запада. Никто не представлял себе в достаточной степени, чем следует заменить старую систему равновесия. Но логика наиболее энергичных новых руководителей была предельно ясной: гонка вооружений не кончится, если не будет положен конец холодной войне, а она могла закончиться только там, где возникла, то есть в Европе. Это означало необходимость покончить с разделением континента на два противостоящих блока и, возможна, даже рассмотреть вопрос разделения Германии. Эти вещи не высказывались столь откровенно на публике, но немало свидетельств говорит о том, что в узком кругу подобные предложения были недвусмысленно сформулированы. Во время своего первого зарубежного путешествия в качестве генерального секретаря Горбачев выдвинул в Париже свою знаменитую идею «общеевропейского дома».
Другим пунктом резкого разрыва с традицией был отказ от всего того, что было унаследовано от Коминтерна: отказ от утопической идеи, будто СССР в любом случае может быть центром международного революционного или коммунистического движения. Вступив в должность, Горбачев все еще полагал возможным созыв международного совещания коммунистических партий. Но ему хватило нескольких встреч с противниками такого проекта, чтобы, в свою очередь, отказаться от него.
Престарелый Пономарев, возглавлявший Международный отдел ЦК КПСС, был заменен профессиональным дипломатом, к тому же специалистом по Соединенным Штатам, послом Добрыниным. Но Горбачев пошел еще дальше, давая понять, что в любом случае «социалистическое содружество», то есть система послевоенных связей СССР, не относилась к числу его приоритетов. Он ликвидировал неразбериху в компетенциях между партией и министерством иностранных дел: именно оно, а не партия, должно было заниматься отношениями с социалистическим содружеством. Горбачев был мало знаком с коммунистическими руководителями других, стран Восточной Европы. Все они были тесно связаны с Брежневым. Некоторых из них Горбачев уважал, других презирал, как, например, Чаушеску. Очень скоро он показал, что не намеревается никому навязывать свою политику, но и не позволит увести себя от нее. В любом случае он никогда не будет использовать войска, чтобы решать судьбу попавших в беду союзников: одним словом, еще одной Чехословакии не будет.
На XXVII съезде КПСС затронул и остальной мир. Анализ международной обстановки был и то время наиболее традиционной частью доклада, где больше чувствовалась рука анонимных составителей, обычно готовивших официальные тексты. Но даже и в этом разделе Горбачев нашел ударную тему. Новый советский руководитель обратил внимание не столько на разобщенность современного мира и на его послевоенное разделение, сколько но «общность», на «взаимозависимость» составляющих его частей, на сложность «глобальных проблем», на их «общечеловеческий» характер, на то, что они «не могут быть решены силами одного государства или группы государств», но требуют сознательного взаимодействия государств и народов «в планетарном масштабе». И неважно — социалистические они или капиталистические, потому что, несмотря на противопоставление этих терминов, мир уже настолько взаимосвязан, что по многим аспектом составляет «единое целое».
От экологических трудностей до экономического дисбаланса — таков был спектр глобальных проблем, о которых говорил Горбачев. Но над всеми проблемами он определил проблему угрозы ядерного уничтожения, которая поставила бы под вопрос само выживание человечества. Осторожно, говорил он, чья бы то ни было безопасность недостаточно гарантирована, если она обеспечивается военными средствами. Безопасность должна быть прежде всего «политической», «обшей», «взаимной», одинаковой для всех. Даже знаменитое «стратегическое равновесие» не является достаточной гарантией там, где пытались обойтись «равновесием сил». Необходимо создать «равновесие интересов». Обратившись с предложением сотрудничества как к Соединенным Штатам и Европе, так и к Китаю, который он снова назвал «социалистическим», Горбачев предложил всем работать над созданием глобальной и «всеобъемлющей» системы международной безопасности, то есть создать систему, способную учитывать все проблемы и все существующие угрозы — военные, политические, экономические и «гуманитарные», то есть относящиеся к «основополагающим нравам» человека.
Особенно значительные изменения в стране произойдя в области внешней политики. Они сопровождались последовательной и всеобъемлющей критикой прежних подходов, критический анализ прошлого показал, — можно прочитать в тезисах, принятых XIX партийной конференцией, — что и на нашу внешнюю политику наложили отпечаток догматизм, субъективистский подход. Было допущено ее отставание от фундаментальных изменений в мире, не в полной мере реализовывались новые возможности для снижения напряженности и большего взаимопонимания между народами. Добиваясь военно-стратегического паритета, в прошлом не всегда использовали возможность обеспечить безопасность государства политическими средствами и в результате дали втянуть себя в гонку вооружений, что не могло не сказаться на социально-экономическом развитии страны и на ее международном положении».
Этот крутой поворот получил обстоятельное «теоретическое» обоснование, названное «новым мышлением», усилиями идеологов перестройки и самого Горбачева в его вышедшей в 1987 г. книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира».
Журнал «Коммунист» в № 7 за 1988 г. опубликовал тезисы для обсуждения, озаглавленные «Социальный прогресс в современном мире», суть которых состояла в следующем. Три «мира» человеческой цивилизации — капиталистический, социалистический и третий мир — сегодня находятся в глубокой взаимозависимости. Они принадлежат единому миру, в котором уже невозможно достичь превосходства военными средствами. В равной мере изжила себя и практика оценки международных событий исключительно через призму конфронтации между Востоком и Западом. Идеология должна подчиниться реальным условиям, в которых существует мировое сообщество. В решении специфических проблем, связанных с противостоянием отдельных стран и регионов, следует исходить из глобальных тенденций и зависимостей. Перед лицом новых задач демаркационная линия между силами прогресса и силами реакции больше не совпадает, в широком смысле, с границами, исторически сложившимися между странами и блоками и даже между классами и партиями.
Эти малоубедительные импровизации не могли скрыть двойную, прямо связанную с перестройкой экономики цель, поставленную перед внешней политикой.
В первую очередь речь шла о сокращении расходов на гонку вооружений, ставших непосильными для Советского Союза. Вторая цель «мирного сосуществования» нового типа состояла в получении от Запада солидных кредитов, особенно важных для обеспечения продолжения импорта зерна (около 40 млн. т зерна в 1988 г. и 60 млн. т — в следующем)7, и в то же время массированных поставок современной техники и технологии.
Обновление советской внешней политики предполагало прежде всего уход со своего поста всесильного (и непоколебимого) министра иностранных дел Громыко, в течение нескольких десятилетий возглавлявшего международную политику Советского Союза. Он был назначен на почетный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, на котором пробыл до 1989 г. Пост министра иностранных дел занял приближенный к М. Горбачеву Э. Шеварднадзе, член Политбюро с 1985 г., бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузии, сделавший успешную карьеру в условиях кавказской политической жизни и уже этим подготовленный к дипломатической работе. Уход А. Громыко повлек за собой массовое обновление руководства Министерства иностранных дел: было заменено десять из двенадцати заместителей министра: с 1988 г. вторым лицом во внешней политике стал А. Яковлев, ведавший международными вопросами в ЦК КПСС. Теоретики-идеологи уступили место более склонным к прагматизму «экспертам» из различных академических институтов, таких, как Институт США и Канады (руководимый другим влиятельным советником М. Горбачева Г. Арбатовым) и Институт мировой экономики и международных отношений.8
Однако не кто иной, как сам Горбачев, в течение всех этих лет выступал в роли главного инициатора и «патрона» нового политического курса. За несколько лет он завоевал огромный личный авторитет на международной арене, как на встречах «в верхах» с руководителями иностранных государств, так и во время пресс-конференций, которые позволили ему проявить свой несомненный талант общения и способности представлять новый облик Советского Союза.
Вместе со своими соратниками Горбачев определил три основных направления деятельности: смягчение напряженности между Востоком и Западом посредством переговоров с Соединенными Штатами о разоружении; урегулирование региональных конфликтов (начиная с Афганистана); признание существующего миропорядка и расширение экономических связей со всеми государствами, не отдавая более предпочтения государствам марксистско-ленинской ориентации (к тому же весьма немногочисленным).
После ряда встреч «в верхах» между Горбачевым и Рейганом (Женева, ноябрь 1985 г., Рейкьявик, октябрь 1986 г., Вашингтон, декабрь 1987 г.) советская и американская стороны подписали 8 декабря 1987 г. соглашение об уничтожении ядерных ракет средней и меньшей дальности, положив, таким образом, конец периоду конфронтации. Советская сторона взяла на себя обязательство демонтировать и уничтожить в течение трех лет 1752 ракеты, американская — 869. Это соглашение было дополнено шестью месяцами позже установлением детальной системы взаимного контроля. Впервые было достигнуто соглашение, предусматривавшее реальный процесс разоружения, а не только ограничение будущего вооружения, как это было в случае договора ОСВ в 70-е гг.9
Новое руководство пошло также на прекращение советской интервенции в Афганистане. Эта война на чужой земле, стоившая СССР более 13 тыс. убитых и 37 тыс. раненых, была столь же непопулярна в СССР, как война во Вьетнаме для американцев. Процесс урегулирования и вывода войск проходил в несколько этапов: в мае 1986 г. ушел в отставку Б. Кармаль, афганский коммунистический лидер, который «обратился за помощью» к Советскому Союзу в декабре 1979 г.; в феврале 1988 г. Горбачев объявил о выводе войск, который начался 15 мая 1988 г. и был закончен девятью месяцами позже.
Вывод советских войск из Афганистана сделал возможным возобновление диалога между СССР и Китаем, для которого прекращение советского военного вмешательства было одним до трех условий нормализации отношений со своим соседом. Два других условия касались сокращения численности советских войск на границе между СССР и КНР и ухода поддерживаемых Советским Союзом вьетнамцев из Камбоджи.
В речи, произнесенной 28 июля 1986 г. во Владивостоке, Горбачев выразил пожелание существенно улучшить отношения, особенно экономические, между Советским Союзом и Китаем, подтвердив, что препятствия нормализации этих отношений  (Афганистан и пограничный вопрос) скоро будут устранены. Советско-китайское сближение было подкреплено визитом Горбачева в Пекин в мае 1989 г. Как подлинный «символ демократии». Генеральный секретарь ЦК КПСС был соответственно встречен оппозицией, которая именно в тот момент выражала свое несогласие с режимом, захватив площадь Тяньан-мынь. Сдержанная реакция Советского Союза на последовавшие через несколько дней после визита Горбачева репрессии ясно показала, что советские руководители не собираются во имя прав человека замораживать процесс нормализации советско-китайских отношений.
Советское руководство перешло к политике умиротворения в районах «региональных конфликтов» — как в Южной Африке, так и в Персидском заливе, в Юго-Восточной Азии и в Центральной Америке советская сторона придерживалась миротворческой политики. В 1989 г. серьезные перемены произошли в социально-политической и территориальной ситуации в Европе, впервые преобразив ее послевоенное лицо. Не может быть сомнений, что широкое освободительное движение не развернулось бы с такой силой и с такой глубиной, если бы импульс к переменам не исходил из Москвы. Согласие, данное советским правительством в июле 1990 г. на объединение Германии, как и его позиция в отношении кризиса в Персидском заливе стали бесспорными свидетельствами его действительно нового подхода к международным реалиям.
К осени 1990 г. уже было очевидно, что после пяти с половиной лет перестройки Советский Союз вошел в новую стадию своей истории и с точки зрения внутренней политики, и в развитии отношений со всем миром. Произошла подлинная революция умов, сделавшая невозможным возврат к прежнему состоянию. Тем не менее — и это было грозной опасностью для будущего предпринятого Горбачевым и его командой эксперимента по модернизации страны — не была решена ни одна из важнейших после 1985 г. ключевых проблем.
Крупным рубежом во внешней политике США была встреча на Мальте Дж.Буша и М.С. Горбачева в декабре 1989 г. Именно там американский президент заявил о своей решимости по-новому строить советско-американские отношения. «Со всей определенностью хотел бы сказать, — утверждал Дж.Буш, — что полностью сейчас согласен с Вами: мир станет лучше, если перестройка увенчается успехом. Могу утверждать, что многие серьезные люди в США придерживаются таких же взглядов.
После Мальты можно было исходить из того, что внешние условия для ускорения перестройки имелись. С внешней угрозой было покончено. Более того, впервые американцы дали обещание экономически поддерживать перестройку, наши реформы. Теперь знаем, что от обещаний до реальных дел предстояло еще много сделать и до сих пор еще не все сделано. Тем не менее, психологически само такое публично выраженное намерение имело принципиальное значение. Иначе вряд ли кто-либо стал всерьез составлять программу, названную потом «500 дней».
Встреча на Мальте произошла более чем во время. Дело в том, что именно осенью в «социалистических странах» Европы развернулись события, которые стремительно привели к коренной перемене всей европейской ситуации. И заодно грозили подорвать уже достигнутое на пути к прекращению «холодной войны». Именно в это время вслед за потерей власти коммунистами в Венгрии и Польше рухнула Берлинская стена, пал Хоннекер, «ушли» Живкова. Главными, конечно, были события в ГДР; они воочию показали, что речь идет не о завершении «целого этапа в истории социализма», как нам хотелось бы тогда думать, а о конце «Ялты», сталинского наследия в Европе, о пересмотре самой историей итогов «разгрома гитлеровской Германии». Тот факт, что крутой поворот, символом которого стало объединение Германии, совершился сравнительно мирно, — заслуга не только самих немцев, а так же чехов, поляков, но прежде всего — Горбачева и Буша.15
Ситуация действительно была взрывоопасной. И она интенсивно обсуждалась Горбачевым с лидерами многих западных государств. Горбачев «нутром чувствовал» неизбежность воссоединения Германии. И его уже не беспокоили «идеологические последствия» исчезновения «форпоста социализма» в центре Европы.
Процесс этот шел достаточно быстро, хотя и мирным путем. Несмотря на ряд допущенных Горбачевым тактических ошибок, весь ход преображения Восточной Европы стал еще одним доказательством, что внешние условия для ускорения перестройки были налицо.
На фоне мрачной ситуации, сложившейся у нас в стране к лету 1990 г., последний визит М.Горбачева в Америку смотрится каким-то «белым пятном». Там, в США, он предельно раскрылся перед людьми, которые хотели его слушать, стремились его понять, сочувствовали ему и желали ему успеха. С лета 1990 г. М.Горбачев уделял внимание международным делам лишь на самых главных направлениях. Так в июле он встречался с премьером Сингхом, который пришел на смену Р.Ганди и наметил основные аспекты развития советско-индийских отношений, занимался проблемами мира на Ближнем Востоке. И в каждом случае Горбачев отстаивал»свой», государственный интерес, создавая политический капитал на будущее. Свою роль в его накоплении сыграли М. Тэтчер, Г. Коль, Ф. Миттеран, Андреотти, Дж. Мэйджер, Гонсалес и другие, но труднее всего было Горбачеву, т.к. он всегда выступал инициатором.
11 — 12 июля 1999 г. Дж. Буш был с кратковременным визитом в Москве, так же в Ново-Огарево. Вновь президенты рассматривали важнейшие международные проблемы: разоружение. Ближний Восток, Ангола и Южная Африка, Югославия и Восточная Европа, Индия и Китай.
У присутствующих сложилось впечатление, что подводиться итог огромной работы, проделанной в русле нового мышления. И чтобы не говорили два президента — не было даже намека на былые острые споры, на попытку «перетягивания канатов». Речь шла о формировании общей политике на мировой арене, о партнерстве, о практическом взаимодействии во имя достижения общей цели.
События ноября — декабря 1990 г. подробно описаны и проанализированы самим М.Горбачевым в его книге «Декабрь — 91». сам М.Горбачев вновь показал необычайное мужество и самообладание, когда оказался в оскорбительной для себя информационной изоляции, пренебрежения к его заслугам, уже вписанному на скрижали истории.

                                       3. Политика преобразования экономики.

Что касается экономики, то новые руководители не скрывали истинного положения вещей. Теперь, когда в нашем распоряжении есть немало документов, мы знаем, что М.Горбачев на заседаниях Политбюро представлял факты с большой откровенностью. Однако, принимая первые решения, руководство обратилось к традиционному инструменту централизованной экономики. Поскольку наиболее дееспособные области экономики были связаны с армией (тогда и в СССР получил распространение термин «военно-промышленный комплекс», пущенный в оборот в Америке 60-х г.г. президентом Эйзенхауэром для определения доминировавшею фактора экономики), то решено было распространить повсюду систему, гарантировавшую эффективность их работы, так называемый госконтроль. Практически никакая продукция не могла выйти с завода, если соответствующие комиссии не гарантировали, что она отвечает определенным параметрам качества. В военной промышленности такая система функционировала, потому что военные могли диктовать соответствующие условия. В других отраслях производства не существовало власти, способной в той же степени заставить себя уважать. Поэтому распространенный госконтроль создал массу проблем предприятиям, не достигнув намеченной цели.
В отличие от всех своих предшественников, Горбачев не считал, что экономическая реформа может быть оторвана от остальных сфер государственного бытия. В соответствии с ходом своих мыслей, которые он разовьет в последующие годы, Горбачев сознавал, что никаких реальных перемен в экономической жизни не произойдет, если в процесс преобразования не будет вовлечено все общество в целом, По его мнению, кризис касался не только экономики. Впервые, начиная с 30-х г.г. советский руководитель предупреждал, что «социальная справедливость» не реализована и остается задачей, для решения которой нужна политика более продуманная, нежели в прошлом, когда, удовлетворяя приоритетные нужды тяжелой промышленности, прочие нужды удовлетворялись тем, «что осталось». Кроме того, он понимал необходимость морального обновления, призывая всех, и в первую очередь коммунистов, возродить первоначальные идеалы; именно это определило основную тональность его слов, обращенных к партии, в которых звучал страстный призыв к честности на XXVII съезде КПСС.
В экономическом плане итоги перестройки представляются катастрофическими. Ситуация в народном хозяйстве не переставала ухудшаться. Уровень жизни советских людей стремительно упал, с каждым днем делая в глазах населения рассуждения об экономической реформе все менее заслуживающими доверия. Начиная с 1988-1989 гг. стало заметно сокращаться сельскохозяйственное производство, что немедленно сказалось на продовольственном снабжении. Показатели прироста промышленного производства не переставали снижаться достигнув нулевого уровня в 1989 г. и отметив десятипроцентное (по официальным данным) сокращение в первом полугодии 1991 г. К лету 1991 г. усилились инфляционные тенденции в связи с очень большим бюджетным дефицитом, превысившим уже в 1988-1989 гг. 100 млрд. руб. (11% ВНП); официально оцениваемая в 1990 г. примерно в 10%, инфляция резко подскочила в течение 1991 г., достигнув к его концу 25% в неделю.
Одновременно происходило падение курса рубля: с 10 руб. за доллар в начале 1991 г. до 110-120 в конце.
Тем не менее в этих условиях была предпринята серия реформ и проведена огромная законотворческая работа. Придя к власти, Горбачев окружил себя группой экономистов, социологов, политологов, в первых рядах которых фигурировали такие известные ученые, как академики Л. Абалкин, А. Аганбегян, Т. Заславская, профессор Ф. Бурлацкий. Основные направления предполагаемых реформ совпадали с предложениями, сформулированными в «Новосибирском докладе». Очень скоро было достигнуто единое мнение относительно необходимости расширения самостоятельности предприятий, которые, как предполагалось, должны были управляться, исходя из принципов самоокупаемости и самофинансирования. Значительно возрастали права трудовых коллективов предприятий и организаций. Наконец, предусматривалось поощрять развертывание частной инициативы в тех сферах, где это представлялось «социально оправданным», то есть в первую очередь в сельском хозяйстве, в возрождаемой сфере индивидуально-трудовой деятельности, в сфере услуг, объемы которых совершенно не соответствовали спросу. Постепенное возрождение внутреннего частного сектора повлекло бы за собой отказ от монополии внешней торговли (поскольку предприятия могли бы налаживать прямые контакты с иностранными партнерами) и дало бы возможность, пусть ограниченную, открыть советский рынок иностранным инвестициям и содействовать созданию совместных предприятий.
Частный сектор, иностранные капиталовложения и, если брать шире, более глубокая интеграция в мировой рынок должны были стать — в идеале — стимулом к развитию и повышению конкурентоспособности советских предприятии, что способствовало бы осуществлению долгожданной реформы экономической системы. В условиях оживления рыночных отношений от предприятий требовалось бы улучшить свое финансовое положение, не забывая при этом об общих интересах как в экономическом плане, так и в социальном.
С начала перестройки развитие реформы определяли две основные тенденции: расширение самостоятельности государственных предприятий и расширение сферы деятельности частного сектора. «Закон о государственном предприятии» от 30 июня 1987 г. (вошедший в силу для всех предприятий с 1 января 1989 г.)6 был призван обеспечить переход на новые принципы: хозрасчет и самофинансирование. Если до 1990 г. план оставался основным стержнем, вокруг которого разворачивалась вся деятельность предприятия, то затем оно получило свободу самому планировать свою деятельность, основываясь на предлагаемых, а не навязываемых соответствующим министерством контрольных цифрах, на контрактах, заключаемых со своими поставщиками и потребителями, на заказах, предпочтительно государственных, на долгосрочных экономических нормативах и на ограниченном уровне централизованных инвестиций. Предприятие получило право устанавливать прямые «горизонтальные» связи с другими предприятиями, вместо того чтобы прибегать к посредничеству Госплана. Некоторым категориям предприятий было даже разрешено вступать в прямой контакт с иностранными фирмами.
В действительности же бюрократия центральных министерств сразу стада обходить положения этого закона, так как не хотела сдавать свои позиции и отказываться от прежних прерогатив. К тому же выполнение этих положений с самого начала должно было бы сопровождаться другими радикальными мерами (реформой ценообразования, материального снабжения и т.д.). В связи с тем, что государство оставалось Главным заказчиком в промышленности, оно почти полностью покрывало госзаказом производственные мощности предприятий, оставляя за ними весьма ограниченные возможности для коммерческой деятельности. Государство также, помимо приоритета в определении номенклатуры выпускаемой продукции, устанавливало цены и ставки налогообложения. Центральные министерства продолжали снимать сливки с доходов предприятий, выхолащивая, таким образом, их «финансовую самостоятельность».
Установление экономических нормативов, образование фондов оплаты труда, фондов экономического стимулирования не только оставались произвольными, но часто наносили ущерб наиболее рентабельным предприятиям. Еще одним «узким местом» оказались поставки. Из-за отсутствия оптовой торговли предприятия так и не смогли выбирать себе поставщиков, а последние в случае нарушения договоров не несли за это ощутимой ответственности. Таким образом, сфера рынка оказалась ограниченной договорами между предприятиями, заключаемыми после выполнения госзаказов, в то время как сфера централизованного контроля, напротив, расширилась благодаря проверке «госприемкой» качества производимой продукции в момент ее сдачи (процедура, применявшаяся ранее только на военных предприятиях). Расширение государственного контроля за качеством продукции на деле привело прежде всего к фактическому сокращению заработков миллионов рабочих, поскольку повсеместно обнаружившееся несоответствие изделий «стандартам качества» лишило их начислявшихся прежде премий. С самого начала рабочие чувствовали, что, несмотря на шумиху, производимую вокруг «финансовой самостоятельности предприятий и даже их «самоуправления», все решения им навязываться бюрократией (объявленной позднее антиперестроечной силой») без передачи предприятиям реальной возможности контроля. Оставаясь под жесткой опекой части прежних управленческих структур, предприятия в качестве своего рода «компенсации», как и раньше, продолжали пользоваться большими субсидиями, которые только и позволяли десяткам тысяч предприятий избежать банкротства и увольнения разросшегося персонала (в первую очередь административного). По мнению Н. Костакова, заместителя директора Научно-исследовательского института Госплана, «временная безработица» (то есть период между потерей работы и устройством на другую с переквалификацией) рискует затронуть, если предположить настоящую рационализацию политики в области занятости, от 14 до 19 млн. человек в течение ближайших десяти лет.
Реорганизация министерств и некоторых других органов управления промышленностью привела к сокращению в течение шести лет около 1 млн. служащих. Конечно, большая часть «аппаратчиков» устроилась в новых структурах (в том числе в частном секторе) благодаря системе связей и даже привлечению капиталов общественных фондов.
Наиболее сложной проблемой, обусловливавшей переход к подлинной самостоятельности предприятий и рыночной экономике, оказалась проблема ценообразования. При установлении цен на основе себестоимости продукции пришлось бы, сохранив дотации более чем на 70 млрд. руб., увеличить розничные цены на товары на 60 млрд. руб. В этой области давно назревшие и необходимые для продолжения начатых реформ шаги заставили себя ждать вплоть до весны 1991 г. За этой задержкой скрывались многочисленные причины: оппозиция как региональной, так и отраслевой бюрократии, опасавшейся, что реформа ценообразования поставит под вопрос всю десятилетиями складывавшуюся систему доходов и привилегий, созданных игрой на субсидиях, гарантированным сбытом, манипуляцией ценовыми соотношениями, неоднократными перепродажами, связанными с дефицитом и теневой экономикой; боязнь руководителей страны принять социальную цену, которую каждый полагал слишком высокой, за последовательное освобождение цен и переход к рыночной экономике в обстановке всеобщего дефицита и отсутствия пользующихся доверием властных и правовых структур, определяющих лицо правового государства.
Второе направление экономической реформы состояло в расширении сферы деятельности для частной инициативы. Принятым 19 ноября 1986 г. и дополненным 26 мая 1988 г. законом частная деятельность была легализована более чем в 30 видах производства товаров и услуг. Желавшие открыть свое дело должны были зарегистрироваться, а их доходы подлежали обложению налогом (достигавшим 65%, пока этот слишком высокий уровень не был снижен 26 мая 1988 г.). По данным весны 1991 г., более 7 млн. граждан (5% активного населения) были заняты в бурно развивавшемся кооперативном секторе. Кроме того, около 1 млн. человек получили патенты или регистрационные разрешения на занятие индивидуальной трудовой деятельностью. Установление очень высоких цен (обед в кооперативном ресторане в Москве стоил приблизительно в 10 раз дороже, чем в государственном ресторане первой категории) и развитие побочных видов деятельности (ориентированных отнюдь не на среднего — и чувствовавшего себя обманутым — потребителя, постоянно сталкивавшегося с дефицитом) привели к тому, что возникший в течение нескольких месяцев без обращения, как правило, к банковским кредитам частный сектор стал «отмывать» капиталы теневой экономики — по средним оценкам, до 70-90 млрд. руб. в год. При этом частный сектор охватил лишь часть из примерно 15 млн. человек, которые, по советским источникам, были более или менее постоянно заняты в сфере теневой экономики.
Несмотря на заявления руководства страны о поддержке, в годы перестройки развитие частной инициативы сталкивалось с самыми разнообразными трудностями: официальными, когда местные власти употребляли весь свой талант, чтобы ограничить деятельность кооперативов; производственными, обусловленными всеобщим дефицитом материальных ресурсов, вынуждавшим прибегать к нелегальным источникам. Наконец, самую существенную роль играли идеологические установки и умонастроения в обществе. Как показывали опросы общественного мнения, большое число опрошенных не скрывали своей враждебности в отношении развития кооперации. Если большинство советских людей приветствовали расширение свобод в сфере политики и идеологии, то они же проявляли недоверие, когда речь заходила о свободе предпринимательства (за исключением права обрабатывать свой участок земли). Для большинства граждан, столкнувшихся с четырьмя сетями распределения и уровнями цен (государственные, договорные, кооперативные и черного рынка), экономическая свобода предстала в образе падения жизненного уровня. Десятилетия пропаганды, направленной на искоренение духа предпринимательства и частной собственности, а также трудности, характерные для общества, испытывающего постоянную нехватку необходимого, в котором нормирование потребления соседствовало с гарантированными государством ценами, способствовало развитию у советских людей страха перед рынком, свойственную людям, экономически опекаемым; формированию мышления доиндустриального типа, когда потребитель возлагает на государство обязанность защищать его от «спекулянтов», «хапуг» и «толстосумов» и гарантировать ему «справедливые» цены.
Эти умонастроения отчасти объясняют трудности, с которыми столкнулось правительство, пытаясь расширить сферу частной инициативы в сельском хозяйстве. Официально признанная в 1988 г. формулировка предлагала «арендный договор», согласно которому одна или несколько семей берут землю в аренду на длительный срок (до 50 лет) и полностью распоряжаются продукцией. К тому же в новом положении о колхозах, принятом в марте 1988 г., оговаривалось, что площадь индивидуального участка и поголовье скота в личном хозяйстве будут устанавливаться коллективом каждого колхоза «в зависимости от участия его членов в общем труде». Эти меры на деле дали лишь символические результаты. Колхозы, так и не получившие подлинной самостоятельности, на которую они могли бы рассчитывать с момента их основания, являясь «кооперативными» организациями, так и остались под опекой районных властей, которые, как и прежде, планировали их производство и поставки государству, определяли нормы площади личных участков. Арендное движение не получило широкого распространения: в хозяйствах арендаторов было к лету 1991 г. только 2% возделываемых земель и 3% поголовья скота.      Возродить сразу у крестьян дух предпринимательства оказалось тем более тяжело, что самые активные из них ушли из деревни (в течение двух последних десятилетий миграция из села была очень большой). Признанное, наконец, право свободно арендовать землю не вызвало энтузиазма крестьян, лишенных сельскохозяйственной техники, как и всей экономической инфраструктуры, необходимой для придания продукции товарного вида и ее реализации. С другой стороны, местные власти с начала перестройки не переставали подавлять крестьянскую инициативу. Крестьяне, желавшие работать на условиях аренды, не могли получить землю на предусмотренные законом 50 лет; чаще всего срок аренды не превышал пяти лет, в лучшем случае — десяти. К тому же арендные договоры могли быть расторгнуты властями в одностороннем порядке с уведомлением за два месяца. Они имели силу только для заключавшего их лица и в случае его смерти не могли быть переданы другому лицу. Надо отметить и враждебность большой части сельского населения к возможности появления «новых кулаков».
Ни одна из начатых в экономике реформ практически не дала положительных результатов. С одной стороны, потому что будучи продуктом политического компромисса, они не были достаточно радикальными — наиболее «болезненные» в социальном плане меры (реформа цен, кредит и система снабжения предприятий) были отсрочены; с другой стороны, они были слишком радикальными, вызывая одновременно сопротивление населения, которое ощущало на себе, как ухудшаются условия жизни, и противодействие на всех уровнях бюрократического аппарата.                 Экономические реформы, как и гласность, представляли смертельную угрозу для всех его привилегий и выгод от занимаемого положения. Наконец, нельзя забывать, что реформы пытались изменить экономику, в которой в течение десятилетий отсутствовали рыночные механизмы и процветала коррупция. Эти обстоятельства привели к непредвиденной реакции на предпринятые руководством шаги: в государственном секторе прочно воцарилась меновая, бартерная экономика, а в частном — своего рода «экономика казино», в рамках которой новые предприниматели искали немедленной спекулятивной выгоды в ущерб развитию с дальним прицелом производства товаров и услуг. В условиях крайне нестабильной политической ситуации речь шла о получении максимальной прибыли в кратчайшие сроки, прежде чем в очередной раз будут изменены правила игры.
20 июля 1990 г. основные положения принятой российским правительством программы, окрещенной «Мандат доверия на 500 дней» и предусматривавшей приватизацию государственной собственности и освобождение цен, были обнародованы в прессе.18 Этот «план Ельцина» был представлен как программа, альтернативная более осторожному плану, который готовил для всего Советского Союза председатель СМ СССР Н.Н.Рыжков. «План Ельцина» должен был реализовываться в четыре этапа: в первые сто дней были бы гарантированы права собственности на землю и средства производства, за это время были бы оценены производственные возможности, золотой запас, стоимость недвижимости и размеры долга. На последнем этапе должно было быть отменено централизованное ценообразование, сопровождавшееся бы в первое время сильным падением производства и закрытием многочисленных низкорентабельных предприятий. Как бы то ни было, эта программа оказалась мертворожденной.
Проблема федеративного договора. 24 июля 1990 г. прессе был представлен первоначальный проект нового союзного договора который предполагалось осенью представить на обсуждение полномочным делегациям республик. Тесно связанный с переходом к рыночной экономике, новый федеративный договор должен был расширить права республик, прежде всего, заменив существовавшие центральные структуры и вертикальные связи прямыми отношениями горизонтального типа между республиками без посредничества центра. Но здесь событиям было суждено опередить законодателей.
В августе 1990 г., находясь в отпуске, М.Горбачев почти ежедневно получал информацию о том, как идут дела в «группе 13-ти», которая в подмосковном Архангельском дорабатывала знаменитую программу «500 дней».
13 сентября М.Горбачев писал Дж.Бушу: «Центральным пунктом реформы является программа стабилизации экономики. Надо придать этому периоду четко очерченные временные рамки. Когда у вас слышат о программе перехода к рынку за 500 дней, то, наверное, думают, что у нас тут наивные люди, даже авантюристы. Вы, наверное, рассуждаете так: нам потребовалось 300 лет для этого, а они хотят получить рынок за 500 дней… Нет, кое-что мы в этом понимаем. Речь идет лишь о наличии процесса. Он будет длительным, будет продолжаться до тех пор, пока мы не создадим полномасштабной рыночной экономики со всеми механизмами, с инфраструктурой, с социальной защитой населения».
И одновременно почти перед каждым таким собеседником, перед всеми Горбачев ставил вопрос о кредитной поддержке. К Бейкеру обратился за несвязанным беспроцентным займом в 1 — 1,5 млрд. долларов. Хэрда просил поддержать идею о льготных кредитах от европейцев и американцев на 5-6 лет в сумме 15-20 млрд. долларов. Еще в июле говорил об этом Андреотти, в середине сентября напоминал де Микелису. Коля при встрече в июле и в телефонном разговоре 10 сентября в контексте германского урегулирования убеждал в жизненной необходимости получить несвязанный заем в 15 млрд. марок. Об этом же — Геншеру 12 сентября.
Увы! Реальные деньги начали поступать уже не в СССР, а в Россию спустя два года после этих разговоров и увещеваний. Для этого Западу «потребовался» путч…
Роль М.Гобачева в открытии страны для мировой экономики незабываема. Итогом его деятельности здесь была встреча с «семеркой» в Лондоне в июле 1991 г. Речь не о концепции, которая завершалась «третьим пунктом» в сформулированной весной 1991 г. «триаде» коренного преобразования общества («третий пункт» — это синхронизация нашей экономики с мировой и органическое соединение с ней в рамках новой цивилизации). Речь об огромной работе, которую Горбачев проделал, чтобы в связи с лондонской «семеркой», сделать конкретный первый шаг в этом направлении и получить первый практический результат в виде помощи Запада на критическом переходе советской экономики к рынку.
Не было ни одной, пожалуй, встречи с иностранными деятелями в июне-июле 1991 г., чтобы М.Горбачев не поднимал темы взаимодействия советской экономики с мировой и не ставил вопроса о конкретной помощи в преодолении кризиса — на переходный у нас период

                                               4. Изменения в сфере культуры.

           Горбачевская революция началась скромно: с освобождения исторической памяти, печатного слова, живой мысли.
На заре горбачевского эксперимента для многих гласность, первые ростки которой дали себя знать лишь начиная с лета 1986 г., во время и после съезда Союза кинематографистов, была не более чем мастерски разыгранным Горбачевым и его советниками спектаклем. Разве не сам Генеральный секретарь ЦК КПСС определял — и не раз — ту территорию, на которой только имела право на существование гласность? Гласность была для Горбачева здоровой критикой существующих недостатков, но не подрывом социализма и его ценностей. В свою очередь XIX партийная конференция подтвердила в начале июля 1988 г., что «гласность не должна наносить ущерба интересам государства, общества и правам человека»
Бывшая поначалу политическим лозунгом, направленным прежде всего на оживление и «модернизацию» государственной идеологии, потерявшей всякое доверие общества и ставшей препятствием для развития страны, гласность помогла быстро освободить долго, по меньшей мере десятилетие, сдерживаемые силы, направленные на либерализацию режима. Она позволим выйти на поверхность мнениям, существовавшим в среде неформальных объединений и очагов свободомыслия, возникших и развивавшихся в предыдущий период.
Во всех областях культурной жизни открыто зазвучало то, что прежде обсуждалось тайком, во время споров за чашкой чая, на «кухне», как и все то, что составляло культурный «авангард»,- подполье 70-х гг. со своими эстетическими течениями, идеями и даже формами жизни.
По мере развития гласности управлять ею становилось все труднее. Между скандальными разоблачениями, связанными со скрытыми до того прошлым и настоящим государственных организаций и политических структур, и общественной реакцией, которую они вызывали, стала развиваться подлинно диалектическая связь. Скоро стало очевидным, что «количественное» превышение некоей меры в критике и свободе выражения тотчас же повлекло за собой «качественное» изменение: слово властей перестало быть выражением неопровержимой «научной» истины. Партия, представлявшаяся как единоличная обладательница монополии на истину, что составляло саму основу ее законности, перестала быть думающей за всех инстанцией, органом официального выражения мыслей общества, воплощением Истории. Наконец стало возможным не соглашаться с партией. Примечательно, что гласность, задуманная как средство борьбы с «недостатками социализма» без «подрыва его ценностей», немедленно обратилась к принципиальным вопросам о самой законности партийной власти — к ее истории, и прежде всего — к ключевой проблеме природы сталинизма, решение которой стало испытанием на доверие к гласности уже потому, что преступления этого периода составляли главную тайну и наибольший позор советской истории. В этих условиях движение за освобождение мысли и ее выражения с самого начала приобрело моральное измерение, и не случайно, что одним из первых явлений гласности стал выход на экраны фильма грузинского режиссера Абуладзе под символическим названием «Покаяние». Вместе с тем критика сталинизма, уже начинавшаяся при Хрущеве и прекращенная после его отстранения, пошла значительно дальше испытания гласности, поставив в центр общественного внимания содержание и стратегию собственно перестройки. Прошлое и настоящее оказались неразрывно связанными между собой. Без прошлого, писал историк Ю. Афанасьев, невозможно самосознание: смысл и бессмысленность настоящего, его тревоги, надежды и планы становятся непонятными.2 Таким образом, осуждение сталинизма — определяющего периода советской истории — во всех его проявлениях привело к исследованию причин перерождения власти и возникновения «административно-командной системы», а также кризиса, обусловившего необходимость перестройки. Вот почему политические споры между приверженцами движения за обновление и консервативными силами, как правило, велись на исторической почве.
Подтверждением тому стал «феномен Н. Андреевой», один из наиболее показательных эпизодов политической борьбы вокруг осмысления того, что М. Горбачев назвал «белыми пятнами» истории.
13 марта 1988 г. газета «Советская Россия» поместила занявшее всю полосу письмо своей читательницы, ленинградского преподавателя химии, некой Н. Андреевой, озаглавленное «Не могу поступаться принципами». Суть публикации была в открытой защите Сталина, сопровождавшейся обвинениями в адрес «неких слоев» интеллигенции, «духовных наследников Дана и Мартова» (меньшевистских руководителей) и «духовных учеников Троцкого и Ягоды». Новоявленные «фальсификаторы истории» (в первые ряды которых были поставлены М. Шатров, автор многочисленных антисталинских политических пьес, и А. Рыбаков, автор романа «Дети Арбата»), как разъясняла Н. Андреева, заимствовали у Запада свою антисоциалистическую концепцию «гласности» и, воспользовавшись «перестройкой», призывали к полному пересмотру истории партии и советского общества. Это письмо, названное впоследствии «антиперестроечным манифестом», было перепечатано многими газетами, Вскоре стало ясно, что указание о его публикации и распространении было дано Е. Лигачевым, приверженцем консервативного курса, членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС, когда Горбачева не было в Москве, а его главный соратник (даже вдохновитель), осуществлявший политику в сфере идеологии, Д. Яковлев также отсутствовал. Лишь 5 апреля «Правда» отвела целую страницу редакционной статье, посвященной критике и «опровержению» положений, выдвинутых Н. Андреевой.4 Показательно, что аргументация полностью основывалась на апелляции к историческим фактам сталинской эпохи, а апология Сталина и его метода квалифицировалась как реакционная оппозиция перестройке. Установки, изложенные в публикации «Правды» (подготовленной А. Яковлевым), нарушали неустойчивое равновесие противоборствующих сил в пользу истинных защитников десталинизации и подрывали позиции «золотой середины», которую занял и старался отстоять Горбачев в своем развернутом докладе по случаю 70-летия Октябрьской революции. Основные тезисы доклада, по сути дела воспроизводившие точку зрения, изложенную на XX съезде КПСС, в условиях, когда дискуссия в средствах массовой информации и в обществе зашла несравненно дальше, чем в 1956-1964 гг, были несостоятельны не только теоретически, но и фактически; а после наступления консерваторов и отпора им они оказались вчерашним днем и в политическом плане.5 С этого момента неосталинская волна в средствах массовой информации трех предыдущих недель уступила место, после периода молчания, единодушной антисталинской кампании. Этот крутой поворот указывал на двойственность самого процесса реформ, в котором такое значение сохранялось за «сигналами» сверху.
К моменту возникновения «казуса» Н. Андреевой движение общества по пути самопознания достигло второго этапа, который И. Клямкин охарактеризовал как «зрелое желание понять» (в отличие от первого этапа, определяемого как «подростковое стремление переписать то, что было стерто»). История начала заполняться личностями — главным образом через литературу. Прежде чем обратиться к анализу процесса возвращения обществу его истории, отмеченного, как вехами, долгожданными реабилитациями, следует упомянуть об облегчивших его развитие шагах властей. Таковыми стали некоторые изменения в цензурной политике, ограничившие произвол Главлита в отношении любых печатных произведений и аналогичных органов — в отношении фильмов, театральных постановок и т.п., основанный на идеологических, политических, моральных и эстетических установках.
Начиная с 1986-1987 гг. роль цензуры постепенно была ограничена контролем за неразглашением «государственных» тайн» (понятие, по правде говоря, в СССР довольно широкое, что позволяет цензорам избежать безработицы). Неприкосновенной оставалась долгое время тема Ленина. Поэтому, когда в январе 1988 г. в Советском Союзе был опубликован роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», в наиболее острых его эпизодах, например в тех, где проводились параллели между сталинским и гитлеровским тоталитаризмом, были сокращены критические фразы, направленные в адрес Ленина (на что тотчас же было указано в одной из газет человеком, который прочитал это произведение в «тамиздате»). Но уже с 1989 г. критика Ленина перестала быть запретной темой. Стала значительно мягче и цензура фильмов и театральных пьес. Свободе культурной жизни способствовала и реорганизация различных творческих союзов, органов прессы, телевидения и театров. На прошедшем 13-15 мая 1986 г. съезде Союза кинематографистов председателем Союза был избран Э. Климов, а прежнее руководство Госкино за семейственность на режиссерских курсах, а также «зажим» режиссеров-новаторов было подвергнуто жесткой критике, что стало примером для подражания. Вскоре последовали Учредительный съезд Союза театральных деятелей, на котором сторонник реформ драматург М. Шатров был избран секретарем, и затем несколько более скромный съезд Союза писателей. Назначение главными редакторами ведущих журналов людей, активно выступавших за обновление общества (С. Залыгина, который принадлежал к кругу Твардовского, — в «Новый мир», Г Бакланова — в «Знамя», В. Коротича — в «Огонек»), способствовало «оживлению» этих журналов, игравших важную роль в период хрущевской оттепели и затихших в 70-е гг. Начиная с Осени 1986 г. эти издания буквально наперебой стали печатать все более и более смелые произведения.
Своего рода сигналом стала реабилитация поэта Н. Гумилева, расстрелянного в 1921 г. За ней последовали другие реабилитации, в частности писателей, принадлежащих к первой волне эмиграции (Г. Иванова, В. Ходасевича, В, Набокова), затем реабилитация авторов, репрессированных в 20-30-е гг. Лишь незначительная часть произведений этих авторов (Е. Замятина, Б. Пильняка, А. Платонова, М. Булгакова, О. Мандельштама и др.) была напечатана при их жизни или в период хрущевской «оттепели». Выход в свет произведений, ранее запрещенных цензурой, увеличился в 1987-1989 гг.: «Реквием» А. Ахматовой, «Софья Петровна» Л. Чуковской, «Доктор Живаго» Б. Пастернака и т.д. Наряду с этими, изданными во многих странах в ставшими классическими произведениями было издано множество неравных по качеству книг, написанных главным образом в 60-70-е гг., и иногда писателями вполне лояльными к режиму. Чаще всего эти произведения попадали под запрет из-за того, что затрагивали сталинскую тему. Ограничимся здесь наиболее заметными из них: «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Белые одежды» В. Дудинцева, «Зубр» Д. Гранина, «Исчезновение» Ю. Трифонова, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана, «Ночевала тучка золотая» А. Приставкина и т.д. Помимо художественной прозы увидели свет многочисленные мемуары, документы, дневники: «Воспоминания» Н. Мандельштам, дневник К. Симонова «Глазами человека моего поколения», воспоминания Л. Разгона, Д. Жигулина, Е. Драбкиной, И. Твардовского и т.д.
Кульминационной точкой процесса освобождения слова можно считать снятие запрета с творчества представителей «третьей волны» эмиграции, покинувших или изгнанных из СССР в 70-е гг., и вообще с диссидентства. В этом отношении заметным событием стало издание стихов И. Бродского, произведений А. Галича, В. Некрасова и особенно А. Солженицына. Помимо художественной литературы в процесс переосмысления прошлого и в идейные дискуссии 1987-1990 гг. большой вклад внесли литературная критика и публицистика, представители которых выступили с острополемическими статьями-размышлениями на политические, социальные и экономические темы. Среди наиболее ярких можно привести экономические и политологические эссе Н. Шмелева, Г. Попова, В. Селюнина и особенно многочисленные очерки о путях социализма, о корнях сталинизма, о значении и смысле происходящих преобразований И. Клямкина, Ю. Карякина, А. Ципко и др.
Начав с «толстых» ежемесячных журналов, тираж которых вырос в несколько раз (во всяком случае, у самых «либеральных»), гласность быстро распространилась и на другие источники формирования общественного мнения, менее элитарные и более доступные: на еженедельники, чьи паруса наполнял «ветер перемен», прежде всего «Московские новости» и «Огонек», на кино (с выходом антисталинских фильмов «Покаяние», «Завтра была война», «Холодное лето пятьдесят третьего…», «Власть соловецкая» и просто реалистических картин, без прикрас изображавших возвращение в обычную жизнь отвоевавших в Афганистане «воинов-интернационалистов», убогость будней или привилегии номенклатуры) и особенно на телевидение, некоторые передачи которого стали очень популярными благодаря их откровенности и свободной манере («Двенадцатый этаж», «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо»). Эти передачи осмелились обратиться к самым жгучим и самым трагическим темам: потерянность молодежи, приведшая к росту наркомании, алкоголизма и преступности, экологические катастрофы Чернобыля, Арала и Волги, произвол бюрократии и т.п.
Ворвавшаяся в общество свобода слова должна была неминуемо привести к дискуссиям, противодействию и многочисленным непредвиденным последствиям. Вопрос о сталинизме повлек за собой и вопрос о его истоках. Не соответствовало ли возникновение такого феномена, как сталинизм, духу «русской традиции», на протяжении веков неизменно пренебрегавшей демократией (И. Клямкин, В. Селюнин)? Какова в действительности роль личности Сталина, который отверг правильный по существу проект Ленина и в 30-е гг. возродил «военный коммунизм», узаконенный мифом об осажденной крепости (М. Шатров, Р. Медведев)? В какой мере утверждение тоталитаризма связано с «международными силами» (под которыми подразумевалось «всемирное еврейство»), виновными в разрушении старой Москвы при Кагановиче, в коллективизации деревни, приписываемой Яковлеву-Эпштейну, в терроре, организованном преемниками Ягоды и Ежова в НКВД, такими, как Розаль, Паукер, Берман, Рапопорт, Коган и т.д.? В связи с вопросом о сталинизме встал вопрос о природе общества, которое из него возникло: социалистическое ли это общество? Есть ли разница между социализмом и сталинизмом? Если и был социализм, то какой? Казарменный; вульгарный, но все же социализм, несмотря на все его недостатки? Третий сюжет дебатов: какие ценности надо теперь поставить во главу угла, чтобы осуществить необходимое моральное возрождение общества? Национальные, то есть прежде всего русские, коренившиеся в исконной традиции взаимопомощи крестьянских общин, в христианской морали, или «общечеловеческие ценности», которые препятствовали бы торжеству «русской идеи», способной вскормить шовинизм и антисемитизм, скрытые в народе.
Гласность, безусловно, оживила старые споры между либеральными «западниками» и «славянофилами», теперь именуемыми «русофилами». Когда же настало время кардинального пересмотра всей совокупности отношений между бывшими союзными республиками, то есть прежде всего между Россией и «прочими», прежние идейные расхождения не замедлили превратиться в политическую конфронтацию.14
«Сведение счетов» между различными группировками: «либералами», участвовавшими в прошлом в официальных структурах и расколовшимися на «осторожных реформаторов» и открытых противников реформ; «русофилами», также разделившимися на «сталинистов» и «антисталинистов», — было еще наименьшим злом гласности, которая гораздо больше ощущалась в крупных интеллектуальных центрах, чем в маленьких провинциальных городах.

Тем не менее вот уже несколько лет, как критика и гласность успешно завоевывают все новые сферы общественной жизни и средства массовой информации (телевидение и радио), несмотря на ожесточенную оппозицию и серьезные препятствия. Более не осталось запретных тем, и газетные киоски переполнены сотнями изданий-однодневок, свободных от какой-либо цензуры. Однако параллельно прогрессируют и их «издержки».
Распространение гласности усилило растерянность и разобщенность умов: что могли думать о социальной справедливости трудящиеся, зарабатывавшие 150 руб. в месяц, посмотрев фильм «Запретная зона», в мельчайших подробностях показавший привилегии номенклатуры, или думать о прошлом своей страны студенты, ставшие свидетелями неожиданного исчезновения экзамена по истории КПСС, в течение десятилетий бывшего важнейшим предметом, под тем предлогом, что все учебники должны быть «осовременены»?
Гласность подняла на новый уровень недовольство существующим порядком и поощрила самые разнообразные формы протеста против него и в итоге политизацию и идеологическую поляризацию все более широких слоев общества, происходившие на фоне резкого ухудшения условий жизни и экономического кризиса. Именно этот процесс определял социально-политическую динамику этих лет. Все большее недовольство стало возникать в самых различных социальных слоях: и в интеллигенции, и среди рабочих. С 1986-1987 гг. гласность, выражавшаяся в подробных описаниях одновременно привилегий элиты и граничащих с абсолютной нищетой условий жизни «класса-гегемона», растила чувство злости человека-труженика против номенклатуры. Гласность и пропаганда реформ освободили социальные процессы, которые начали трансформировать растворенное в рабочей среде недовольство в настоящее, организованное и структурированное движение общественного протеста — к изумлению как правительства, так и интеллигенции, долгое время считавшей себя единственным социальным слоем, способным инспирировать общественное сопротивление вдали. И вес же наиболее потрясающие — и в конечном счете наиболее опасные для горбачевского проекта перестройки — проявления недовольства возникли в националистических движениях и в огне межнациональных конфликтов.
В этих условиях новое руководство должно было расплатиться. По долгам своих предшественников: за извращения, связанные с «построением социализма в одной стране» и дискредитацией подлинного интернационализма; за сталинскую национальную политику, предельно бюрократическую и репрессивную; за брежневскую «кадровую политику», которая пыталась обезвредить бомбу замедленного действия национального вопроса, систематически опираясь на бюрократические региональные «мафии» и не желая решать ни одной серьезной проблема, связанной с отношениями между различными республиками внутри Союза. С началом демократизации и восстановления исторической правды накопившееся за долгое время напряжение разрядилось в стремительно нараставших центробежных силах. Так, годовщина подписания советско-германского пакта 1939 г. (впервые за многие годы оказавшегося в центре внимания печати) стала поводом для массовых манифестаций 23 августа 1987 г. в столицах трех Прибалтийских респу6лик. Эти выступления положили начало процессу, завершившемуся позднее провозглашением независимости этих республик.
Связанная с национальными отношениями независимость возникла почти во всех республиках. Она затронула самые разные вопросы, от требований признания государственного статуса национального языка (сформулированных сначала в Прибалтийских республиках, затем на Украине, в Грузии, Молдавии, Армении, а в конечном счете, по мере расширения и углубления движения, выдвинутых и в остальных республиках: РСФСР, Белоруссии, Азербайджане и мусульманских республиках Средней Азии) до возвращения на историческую родину депортированных народов.
Вставшие в центр внимания национальные проблемы привели к обострению конфликтов между русскими «колонизаторами» и представителями «коренных» национальностей (прежде всего в Казахстане и в Прибалтике) или между соседними национальностями (грузины и абхазы, грузины и осетины, узбеки и таджики, армяне и азербайджанцы и т.д.), сожительствовавшими и мирно, и враждебно по обе стороны искусственно проведенных центральной властью границ. Наиболее трагические формы принял конфликт между армянами и азербайджанцами по поводу Нагорного Карабаха, в 1923 г. присоединенного к Азербайджану, несмотря на армянское большинство его населения. В феврале 1988 г. армяне этой автономной области в составе Азербайджана официально потребовали воссоединения с Арменией. Из-за двусмысленной позиции союзного правительства и сопротивления руководства Азербайджана конфликт обострился, а погром армян, учиненный азербайджанцами в Сумгаите, стал прологом к настоящей войне между Арменией и Азербайджаном. Серьезность армянского кризиса заключалась не только в конституционных вопросах, которые он затрагивал, но и в исключительном потенциале самоорганизации масс. Его последствия были многообразны: волна общих забастовок, прокатившаяся в течение нескольких месяцев сначала по Степанакерту, административному центру Нагорного Карабаха, потом по всей Армении; создание комитетов содействия и координации, которые на равных стали вести переговоры с местными и центральными властями; грандиозные демонстрации, собиравшие сотни тысяч людей. Впечатляющие результаты подтвердили уроки массовых взрывов в различных странах Восточной Европы: большая часть местных властей встала на сторону масс, разделив и поддержав их требования. В начале 1990 г, после того как Литва провозгласила свою независимость, а переговоры о Нагорном Карабахе зашли в тупик, стало очевидным, что центральная власть не в состоянии использовать экономические связи в процессе радикального пересмотра федеративных отношений, что было единственным способом предупредить — или хотя бы приостановить — распад Советского Союза.
Всего лишь через несколько лет после первых скромных шагов: изменения в руководстве Союза кинематографистов и публикации стихов «контрреволюционера» Гумилева — гласность, выражаясь в китайском стиле, «свернула горы». Ее последствия, которые одни называют «достижениями», а другие «гримасами», уже очевидные и которым еще предстоит проявиться, неисчислимы. Как в 1905 или в 1917 г., освобожденное слово породило настоящую «революцию умов». Однако при этом в той диалектике, которая определяла характер взаимосвязи между углублением гласности и ростом общественной активности, «издержки» гласности имели тенденцию перевесить ее «достижения».
В интеллигенции, больше всех получившей от освобождения слова, быстро проявился феномен привыкания; в 1990-1991 гг. журналы нашли гораздо меньше подписчиков, чем в 1986-1987-м. С другой стороны, среди «простого народа» не переставало нарастать раздражение против «болтунов», к которым причислялись как представители интеллигенции, так и политические деятели. Гласность не улучшила условия жизни, которые продолжали ухудшаться. Рассказывая о происходящем (за границей или в кругах преуспевающей номенклатуры), гласность сделала лишения еще более невыносимыми. Наконец, рожденный гласностью плюрализм мнений поставил фундаментальную проблему своего политического выражения, то есть политической плюрализма — неизбежного завершения политических реформ, начатых новым руководством.

                            ГЛАВА III. М.С. ГОРБАЧЕВ В ПОСТСОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ.

В 1992 году в качестве наиболее близкого себе по взглядам движения Михаил Горбачев называл «Гражданский союз», который возглавляли тогда Аркадий Вольский, Александр Руцкой и Николай Травкин. После сложения полномочий президента СССР Горбачев неоднократно заявлял, что не собирается в ближайшем будущем выставлять свою кандидатуру на высшие государственные посты. Но подчеркивал, что, «если народ попросит», он готов будет вернуться в политику.
В январе 1992 года был учрежден Горбачев — фонд, президентом которого стал его учредитель М.С.Горбачев. В Фонде и вокруг него собрались люди, принявшие эстафету реформаторской мысли периода перестройки, оборванной августовским путчем и последующими событиями.
Деятельность Фонда сразу оказалась во враждебной атмосфере, нагнетаемой властями и некоторыми средствами массовой информации. Осенью 1992 года была даже попытка разгромить его административным приемом: предоставленные Фонду президентом Ельциным помещения и имущество бывшей Ленинской школы (Института общественных наук) по его собственному распоряжению были переданы Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации. За Фондом осталось лишь «право» на аренду некоторых помещений по коммерческим ставкам, что, конечно, крайне осложнило его материальное положение.
Со стороны властей принимались негласные меры по недопущению спонсорской поддержки Фонда со стороны российского бизнеса. И это — на фоне щедрой поддержки (помещения, финансы, льготы) центров, выполняющих роль апологетов режима и его политики.
Довольно быстро, однако, удалось сформировать творческий коллектив. Вскоре к Фонду потянулась часть московской интеллигенции. Установка на то, что стране и миру нужны новое мышление, новое миропонимание, новое прочтение идей прогресса, гуманизма, справедливости, позволила привлечь к деятельности Фонда людей, озабоченных судьбами России. Даже некоторых из тех, кто был критически настроен в отношении Горбачева. Постепенно стал складываться круг людей, готовых на постоянной основе или периодически сотрудничать с Фондом по российским и международным проблемам.
Фонд — международная неправительственная, неприбыльная организация, ставящая перед собой цель всемерного содействия развитию фундаментальных и прикладных исследований проблем демократической реформации России, укреплению нравственных, гуманистических начал в жизни человека и общества, становлению учёных и политиков нового поколения.
Фонд поставил своей целью дальнейшую разработку и продвижение связанных с перестройкой гуманистических идей. Видя свой долг в том, чтобы активно работать на благо обновления России, ради ее прогресса и процветания, успеха демократических реформ.
Однако первое, что надо было сделать, — это отреагировать публично на распад СССР, чему сопутствовали не только серьезные дискуссии, но и легковесные, вздорные статьи, прямая ложь. Поэтому первой работой Фонда, которая была быстро сделана под руководством М.С.Горбачева, явилась книга «Декабрь-91. Моя позиция». Это по существу сборник документальных свидетельств, рисующих действительную картину событий, связанных с ликвидацией СССР.
Исследовательская работа Фонда велась в созданных для этого подразделениях — «центрах» по направлениям: глобальные проблемы; экономическое развитие и социальные проблемы в мире, в России, в СНГ; проблемы культуры и духовной жизни на рубеже веков; европейский процесс и международная безопасность, разоружение; история перестройки.
В работе Фонда принимают участие известные политологи, социологи, специалисты ведущих направлений гуманитарных наук России, а также ряда стран Европы, США, Канады, Японии и др.
Фонд имеет свои отделения и представительства в Германии, Швейцарии, США. Созданы отделения Фонда в ряде городов России.
Фонд критикует экономическую политику Бориса Ельцина ведущую, на его взгляд, к обнищанию народа, росту криминального капитала, к инфляции и безработице; полагает, что подобный подход к решению экономических проблем приведет к социальному взрыву, результатом которого может стать приход к власти сил недемократической ориентации.
Противостояние в 1992-93 гг. представительной и исполнительной властей М.С. Горбачев расценил как губительное прежде всего для экономики страны. По данным экспертного центра «Панорама», Горбачев не поддерживает контактов с бывшими членами ГКЧП, новыми коммунистическими партиями.
В феврале 1992 г. в интервью британской телекомпании «ITN» Михаил Горбачев назвал Бориса Ельцина «человеком, поддающимся влиянию разных течений», и предостерег, «чтоб не получилось, что он занял какие-то слишком авторитарные позиции». Тогда же Михаил Горбачев заявил, что не собирается покидать свою страну и не намерен возвращаться к политической жизни.
В декабре 1992 г. в интервью британскому телевидению Горбачев заявил, что Ельцин должен взять на себя роль национального лидера и объединить все здоровые силы в обществе, включая консерваторов, которые также желают России лучшего. Как сказал Горбачев, «авторитарные методы, к которым прибегает Ельцин, не позволяют гражданам страны воспользоваться свободой, обретенной в результате горбачевских реформ».

По мнению Горбачева, бывший исполняющий обязанности главы правительства Гайдар сам подготовил свое падение своим циничным отношением к народу.
Комментируя в феврале 1995 г. на пресс-конференции в Новосибирском аэропорту боевые действия в Чечне, Горбачев сказал: «Положительный эффект провала военной операции в Чечне в том, что руководство России поняло необходимость интеграции и уже сделаны первые шаги для сближения с Белоруссией и Казахстаном».
Охарактеризовав ситуацию в стране как «беспредельный разгул исполнительной власти», Горбачев заявил, что «сегодняшний режим полностью потерял поддержку народа».
В апреле 1995 г. в интервью газете «Московские новости» Михаил Горбачев заявил: «Мы должны были реформировать Союз, сохраняя его, сохраняя сильный центр, который бы работал в интересах всех. Мы приняли антикризисную программу, все республики ее одобрили и это был выход и подготовка для более успешного продвижения к рынку. И вот срыв, удар в августе. Это был подарок амбициозным силам в российском руководстве. Они не могли справиться с Горбачевым — помогли консерваторы от КПСС, те кто был против реформ».
По словам Горбачева, «мы проходим через такой переломный этап, когда даже проще возродить экономику — и мы справимся, выберемся. А нам надо привести в порядок свой ум и свои чувства, потому что мы в другой системе координат теперь живем. Сорвав эволюционный этап мы бросили людей в политическую жизнь, по настоящему не реформировав КПСС, не дав возможности создаться новым партиям, в том числе и оппозиционным, не дав людям возможности разобраться в чем суть рыночных отношений и какова роль человека, где он хозяин»
Говоря о предстоящих в 1996 г. выборах парламента и президента, Горбачев отмечал: «Я думаю, россияне пойдут на эти выборы, они должны идти на выборы, сделать выбор. Я думаю, что сейчас дешевка не пройдет, демагогия не пройдет, популизм не пройдет — пройдет реализм и честность. Люди нужны с чистой совестью и чистыми руками. Россия в тяжелой ситуации и я не завидую тому, кто будет президентом. Другое дело, что нынешние власти просто бояться потерять власть, наверное они боятся, что многое откроется. Поэтому, они будут за нее драться, но те кто будет включаться добровольно, а не в силу того, что они попали в ловушку, как нынешние власти, будут раздумывать. Ситуация острейшая и нужен опытный политик, но убежденный демократ, расположенный к тому, чтобы подтягивать новые молодые силы энергичных людей. Я считаю себя человеком совести и морали. Было тяжело, когда мне пришлось столкнуться с людьми и бессовестными, и аморальными, которые не останавливаются перед любыми средствами для достижения своей власти. Я оказался, в этом смысле, розовым оптимистом и отсюда была моя, может быть, излишняя самоуверенность».
В мае 1995 г. Михаил Горбачев в беседе с журналистами в петербургском аэропорту «Пулково» охарактеризовал создание предвыборного блока «Наш дом — Россия» как «попытку сохранить власть, опираясь главным образом на финансовые структуры в регионах». Высказывая свое отношение к КПРФ, Горбачев отметил, что Геннадий Зюганов маневрирует, боясь потерять электорат: «Мне не все ясно в его позиции, и его лозунги, зовущие назад к Госплану и СССР, я принять не могу», — подчеркнул экс-президент.
В ноябре 1995 г., комментируя для «Новой ежедневной газеты» парламентские выборы 17 декабря 1995 г., Михаил Горбачев заявил, что он поддерживает центристские партии, в числе которых он назвал Партию самоуправления трудящихся Святослава Федорова, Демократическую партию (Станислав Говорухин), Объединенную промышленную партию (Владимир Щербаков), блок социал-демократов (Василий Липиций -Гавриил Попов), а также объединение «ЯБЛоко» (Григорий Явлинскй).
Комментируя предварительные итоги парламентских выборов в интервью «Общей газете», М. Горбачев заявил: «Я не думал, что столько наберет Жириновский. Не думал, что так неудачно выступят аграрники. Не думал, что так «просядет» КРО. Что касается голосования за коммунистов, то эти результаты меня не удивили. Странно было бы ожидать чего-то иного, когда страна настроена оппозиционно, когда режим не пользуется доверием граждан».
Более подробный комментарий итогов голосования был дан Горбачевым в конце декабря в интервью «Независимой газете» . Бывший президент охарактеризовать КПРФ как «наиболее остро ставящую вопросы, наиболее последовательно оппозиционную власти силу». В других партиях, по его мнению, «отпугивает национализм, шовинизм с элементами агрессивности». Популярность лидера ЛДПР, считает Горбачев, также «связана с настроением протеста у людей, и Жириновский на этом протесте играет».
Оценивая шансы победы представителя от КПРФ на президентских выборах 1996 г., Горбачев заметил: «Сама по себе компартия своего кандидата в президенты не проведет — просто не вытянет. Собранные ими на думских выборах 25 процентов голосов — это предел их электората. Перед Зюгановым и КПРФ стоит жизненно важный выбор — либо двигаться по пути наращивания демократических и социал- демократических пунктов в программе, чтобы расширить социальную базу и открыть возможность для союза с левоцентристскими и даже центристскими партиями, либо остаться коммунистами-догматиками. Думаю, по первому пути они не пойдут. Во-первых, времени мало. Они испугаются, что только разворошат улей и потеряют даже то, что имеют. А не сделав этого, они не выйдут за тот предел, которого достигли. Коммунисты будут искать союзников, но в какую сторону они повернутся? Может быть, в сторону Лебедя или даже Черномырдина. Это будет экстраординарный альянс, но, когда речь идет о власти и собственности, не будем зарекаться. Вы думаете, идет борьба за капитализм, за коммунизм? Речь идет о том, кому достанется власть и собственность. Реальность такова, что сегодня коммунисты не могут из своих рядов выдвинуть даже премьер-министра. А президентство — это еще сложнее».
Давая оценку вероятности избрания на второй срок Бориса Ельцина, Горбачев отмечал, что президент, «время которого кончилось не только по политическим причинам», постарается разыграть карту национал- коммунистической опасности. «И имущие слои — те, что вкусили от благ экономической либерализации, а затем экономического хаоса, — его слова станут воспринимать. Ведь не зря в Москве на выборах победил «Наш дом -Россия».
Прогнозируя развитие событий в стране в 1996 г., Горбачев отметил, что коммунисты определенно начнут «отрабатывать кредит доверия», а, следовательно, следует ожидать обращения к вопросу о беловежских соглашениях. Денонсация беловежских соглашений в сегодняшних условиях, по мнению Горбачева, могла иметь лишь чисто политическое значение, их юридическая правомерность не могла быть поставлена под сомнение. «Верховный Совет РСФСР собрался и одобрил практически единогласно беловежские соглашения, — заявил Горбачев, — То же самое произошло на Украине, в Белоруссии, позже — в Казахстане. Да, в Беловежской пуще, я считаю, был осуществлен заговор за спиной у всех. Но ведь его последствия были утверждены законным образом».

Касаясь вопросов международной политики, Горбачев отмечал: «Я высоко ценю достижения мирового сообщества последних лет — прекращение холодной войны, остановку гонки вооружений. Нет сегодня в мире раскола, нет явной угрозы не только ядерной, но и другой крупномасштабной войны. Мощные демократические процессы охватили и страны СССР, и Восточную Европу, Латинскую Америку, Африку и Азию, — это все предпосылки создания новых международных отношений. А вопрос в том, как мир использует этот шанс! Здесь бы я сказал, что недоволен и даже, более того, испытываю тревогу. Прежде всего мне кажется, что так не продвинулся вперед процесс становления новой роли ООН — ООН с новым механизмом, новым статусом, новыми правами. Казалось бы, сегодня наступило время именно ООН, которая играла важную роль в международных делах в самые трудные для мира времена. Но пока ООН себя, мне кажется, не обрела».
Бывший президент выражал также озабоченность в связи с вмешательством США в вопросы урегулирования конфликта на Балканах. По его мнению, это находится в прямой связи с распадом Советского Союза. «Уход с международной, с европейской политической арены такого государства, которое выполняло опорную роль в мире, — заявлял он, — подтолкнуло кое-кого к попыткам действовать старыми методами — к расширению сферы влияния, к распространению своих интересов, к геополитическим играм. События в Югославии, Боснии — это результат подобного подхода. Если бы европейский процесс продолжал развиваться, югославский кризис можно было бы «заморозить» в самом начале».
Касаясь проблем российской внешней политики, Горбачев отмечал, что «она еще толком не состоялась — эти шатания от эйфории и объятий с американцами до почти конфронтации… Ни то, ни другое не нужно — ни лобзания, ни предание анафеме. На этом политику не построишь» — заключает он.
Отметив, что к тому время на Западе утвердилось мнение, что с Россией «можно не церемониться», Горбачев подчеркнул: «Я езжу по всему миру и открыто говорю: так с Россией обращаться не следует. Мы, во-первых, никогда не согласимся с второстепенной ролью, с тем, что нас рассматривают как сырьевой придаток, что нас снисходительно похлопывают по плечу. Во-вторых, это не нужно и Западу. Продолжая такую политику, они могут получить в итоге унижений России такой режим, который будет сулить неприятности всему миру. Давление НАТО на Россию к добру привести не может — начнется новый виток взаимных подозрений, а если при этом НАТО попытается вбить клин в отношения России с ее ближайшими соседями, это может дорого обойтись всему миру. Европейцы это понимают. А до американцев надо нашу позицию неустанно доводить. Строительство объединенной Европы должно происходить с участием и Америки, и России».
Впервые Горбачев публично заявил о намерении участвовать в президентских выборах в интервью «Новой ежедневной газете». «Встречи в регионах с людьми продвигают меня к позитивному решению об участии в президентских выборах» — подчеркнул он. Однако позднее он неоднократно отмечал, что окончательное решение об участии
27 января 1996 г. была создана инициативная группа по выдвижению Михаила Горбачева кандидатом в Президенты России. Ее оргкомитет возглавил бывший депутат Совета Федерации Алексей Мананников.
1 марта 1996 г. инициативная группа распространила обращение М. Горбачева «ко всем демократическим силам» — «Дайте людям шанс!», содержащее призыв «немедленно собрать общероссийский форум демократов и выработать общий план действий» перед президентскими выборами в России. «Все реформаторские, демократически настроенные лидеры, партии и движения должны сплотиться и идти на выборы единой командой, договорившись о распределении ключевых постов в правительстве и сделав эту договоренность достоянием гласности» — говорилось в Обращении.
29 марта 1996 г. на пресс-конференции в Центральном доме журналистов Михаил Горбачев распространил заявление, обращенное к президенту Российской Федерации Борису Ельцину под названием «Выборы должны быть честными и равноправными». Поводом для заявления послужило создание Совета во главе с действующим президентом по организации его переизбрания. В заявлении было подчеркнуто, что включив в совет своей избирательной кампании ряд должностных лиц, в частности, премьер-министра РФ и директора ФСБ, а также президента независимого телеканала (НТВ), Борис Ельцин фактически нарушил законодательство о выборах. Копии заявления были направлены в обе палаты Федерального Собрания России, в Конституционный суд и Центральную избирательную комиссию.
В апреле 1996 г. инициативная группа, выдвинувшая на пост главы государства экс- президента СССР Михаила Горбачева, передала в Центризбирком документы, необходимые для регистрации кандидата. Количество подписей, собранных в его поддержку в 70 российских регионах, составило 1миллион 410 тысяч. Наибольшее число подписей было получено в Санкт- Петербурге (более 70 тысяч) и в Москве (57 тысяч).
17 апреля Горбачев отправился в предвыборную поездку по Сибири, завершившуюся 24 апреля. Маршрут поездки включал посещение Новосибирска, Красноярска, Иркутска, Улан-Удэ, Кемерово, Барнаула и Омска.
27 апреля 1996 г. Михаил Горбачев был избран лидером общественно-политического движения «Гражданский форум», приоритетной задачей которого была провозглашена поддержка кандидатуры Горбачева на президентских выборах летом 1996 г.
М. Горбачев, совершающий предвыборное турне по регионам России, 24 апреля 1996 г. прибыл на встречу с избирателями в общественно-политический центр Омска . Некто Мальков подбежал к входящему в фойе здания кандидату в президенты России и ударил кулаком по шее. Еще раз ударить Горбачева Малькову не удалось. Охранники экс-президента СССР скрутили нападавшего и передали милиционерам.
Как сообщил корреспонденту Национальной службы новостей член избирательного штаба Горбачева, после инцидента экс-президент СССР все-таки вышел на трибуну и попытался начать выступление. Однако проникшие в зал члены «анпиловской» компартии (около 150 человек) устроили обструкцию и сорвали предвыборную встречу.
В мае на пресс-конференции в Москве он России обнародовал свою предвыборную платформу «Россия перед выбором». В этом документе Горбачев изложил 10 основных направлений решения наиболее важных проблем внутренней и внешней политики. Он выступил также с обвинением в адрес Российского телевидения, которое, по его убеждению, будучи ангажировано действующим президентом, намеренно искажает информацию о ходе избирательной кампании бывшего руководителя СССР.
14 мая, продолжая свою предвыборную кампанию в Ростове-на-Дону, Горбачев предложил кандидатам на президентский постЯвлинскому, Федорову, Лебедю встретиться 18-19 мая для создания «Союза четырех». Такое объединение, по мнению Михаила Горбачева, могло бы обеспечить «демократическому блоку» две трети голосов избирателей, отвергающих как политику президента Ельцина, так и коммунистические программы. Однако инициатива Горбачева не нашла поддержки: Александр Лебедь и Святослав Федоров категорически отказались от сотрудничества с Горбачевым, а Григорий Явлинский оставил предложение экс- президента без ответа.
Весь май Михаил Горбачев продолжил встречи с избирателями в Ставропольском крае. 22 мая 1996 г. Горбачев отклонил предложение поддержать на президентских выборах летом 1996 г. Бориса Ельцина в качестве единого кандидата от «реформаторских сил». С этим предложением к экс-президенту СССР обратился председатель движения «Реформы — Новый курс»Владимир Шумейко.
Продолжая встречи с избирателями, Горбачев побывал в Оренбурге, в Екатеринбурге. Предвыборная поездка кандидата в президенты РФ завершилась в начале июня посещением Казани и Уфы.
Набрав менее одного процента голосов в первом туре президентских выборов 16 июня 1996 г., Михаил Горбачев выбыл из предвыборной кампании.
Во второй половине 90-х г.г. вел большую общественно-политическую деятельность, по приглашению различных международных организаций неоднократно участвовал в различных крупных форумах, обсуждавших глобальные проблемы современности. Он был также почетным гостем на международным кинофестивалях, праздниках в честь дней рождения королевских особ в Европе, на крупных спортивных праздниках.
В начале 2000 г. М.С. Горбачева постигло большое личное горе. После тяжелой болезни ушла из жизни верный друг, помощник жена Раиса Максимовна. М.С. Горбачев очень тяжело переживал постигшее его несчастье. Многие считали, что он полностью отойдет от всякой политической и общественной.
Но в январе 2000 г. экс-президент СССР Михаил Горбачев объявил о начале создания Социал-демократической партии России. Об этом сообщило РИА «Новости». Выступая на состоявшейся в Москве пресс-конференции, Горбачев сказал, что на протяжении последних двух-трех лет к нему поступали неоднократные обращения о создании такой партии и предложения взять на себя роль «объединителя социал-демократии в России». Однако тогда, подчеркнул бывший советский лидер, это было преждевременно. Сейчас же, по его словам, настало время создания Социал-демократической партии, способной избавить Россию от крайностей.
Оценивая нынешнюю деятельность КПРФ, Горбачев отметил, что эта партия «потеряла много времени и застряла на полпути». Он выразил сожаление, что Компартия опирается на пожилых людей. Нужна такая политическая организация, которая объединяет всех мыслящих людей в России.
В середине февраля прошел учредительный съезд Социал-демократической партии, на котором били приняты программные документы.
Парламентские выборы 2000 г. Михаил Горбачев пропустил. На них экс-президент СССР поддержал московского мэра Юрия Лужкова. При этом бывший генсек заметил, что «Отечество» напоминает ему КПСС в том смысле, что «там много разных течений». Возможно, усмотрев в одном из этих течений близость к социал-демократии, Михаил Горбачев и решился создать новую партию. Так или иначе, но затея выглядит несколько авантюрной. Социал-демократия в России вряд ли приживется. Всякий раз, когда группа товарищей решает, что пора привить черенок цивилизованного марксизма на российскую почву, кажется, что все необходимое для этого есть: зарубежный опыт, инициативная группа, небольшая поддержка со стороны спонсоров. Нет одного — почвы. Даже те избиратели, которые на словах симпатизируют социал-демократическим ценностям, голоса отдают совсем другим силам. Это подтвердили недавние президентские выборы в России
Итак, первый и последний президент Советского Союза Михаил Горбачев возвращается в большую политику. Горбачев возглавил новоиспеченную Социал-демократическую партию России, которая, по мнению экс-президента, сможет вывести страну из кризиса. Он полон оптимизма и не скрывает своего удовлетворения. «Меня давно просили стать во главе социал-демократов, — сказал Горбачев. — И сейчас, как мне кажется, самое время для этого». На вопрос, кого глава СДПР видит в качестве своих ближайших соратников, Горбачев ответил, что сегодня мало на кого можно положиться. Ибо коммунисты опираются на пожилых людей, и нет новых, свежих идей и веяний, а патриоты скатились до обычных националистических лозунгов. То, что нужно социал-демократам, — то бишь золотая середина-в России практически отсутствует.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В данной работе автор попытался представить портрет одного из наиболее крупных политиков нашего времени, лауреата Нобелевской премии М.С. Горбачева.
Прослеживая этапы его становления как политического лидера, мы видим, как из «правоверного» коммуниста, как данность воспринимавшего и политическое устройство страны, и административно-хозяйственную экономику, он проделал сложную эволюцию придя к убеждению, что нужно коренным образом менять всю страну. От ограниченных задач перестройки, через трагически закончившееся президентство страны, развалившейся прямо на его глазах, М.С. Горбачев, в конечном итоге, перешел на позиции убежденного социал-демократа, организовав соответствующую партию в нашей стране в марте 2000 г.
Горбачев подчинял историю своей воле, был ее режиссером до 1988 г., но после этого как лидер преобразовательных процессов в обществе исчерпал себя. Чем объяснить крах Горбачева как творца истории? Представляется, что он потерпел поражение по той же причине, по которой потерпел поражение в начале века в попытке преобразовать монархическую Россию А.Столыпин: общественные устройства, которые хотели реформировать Столыпин и Горбачев, перестройке не подлежали, поэтому героические попытки этих незаурядных личностей направить историю в новое русло эволюционным путем были обречены на неудачу.                    Реформа Столыпина представляла собой не что иное, как попытку радикальной капиталистической модернизации России. Действовал он смело, отчаянно, умно, но все же реформировать многовековую феодальную монархию, только еще затронутую процессом буржуазной трансформации и не располагавшую сколько-нибудь развитым, оформленным политически и идеологически средним классом, ему было не под силу. То, что поражение Столыпина не было случайным, засвидетельствовали февральская и октябрьская революции 1917 г.: победу над феодально-помещичей структурой смогли одержать не буржуазно-демократические партии и средний класс, а голодный пролетариат и не стесняющиеся в средствах большевики. Такой исход русской истории, на мой взгляд, закономерный, предопределенный ее многовековым наследием, имел трагические последствия. Страна вышла не на общецивилизационную дорогу, а сбилась на тупиковый, пусть и радикально отличный от старого, тоже тупикового пути.
М.С. Горбачев, подобно Столыпину, попытался перевести Россию с порочного, тупикового, на общецивилизационный путь эволюционным способом.
Но основы этого общества — тотальная общегосударственная собственность, диктатура КПСС, массовая люмпенизация населения — не позволили ему свершить это. В стране началась революционная модернизация, которой, увы, присущи многие типичные — драматические и трагические — следствии революционных общественных ломок.
М. Горбачев не препятствовал наступлению революционной ломки любыми средствами. Более того, своей политикой компромиссов он немало способствовал эволюционному переходу от социалистической перестройки к полной модернизации. Но все же к концу его пребывания на президентском посту возглавляемое им общество лежало в руинах. И именно этот итог, перестройка — как «катастройка» (термин придумал А.Зиновьев) — запечатлелся в сознании большинства россиян.
Так в какой степени справедливо это утверждение? Ответить на этот вопрос нам помогает принцип историзма: он предполагает оценку роли Горбачева, опираясь на исторические закономерности крупных революционных эпох. Одна из таких закономерностей свидетельствует, что крупные, в том числе и самые прогрессивные, революционные переходы в истории человечества, неизбежно сопровождались затяжным падением производства, инфляцией, ростом социальных контрастов. Позитивные плоды революционных переходов пожинались много позже их завершения. Прогрессивные переходные этапы не приносят непосредственных экономических улучшений обществу, их задачей является создание моделей, способствующих таким улучшениям. Предпринятые в эпоху горбачевской перестройки, безусловно, прогрессивные усилия по созданию политического плюрализма, гражданского общества, рынка скажутся далеко не сразу.
Но, конечно, это произойдет только в том случае, если радикальная модернизация общества не будет прервана, а тем более уничтожена. Это же зависит от способности и готовности общества заплатить высокую цену за переход в новое состояние. А вот тут-то никаких гарантий дать невозможно.

Так получилось, что процесс обретения свободы мысли и политических свобод в нашем обществе существенно обогнал процесс экономических реформ. Это объективно создает опасность для всего процесса модернизации. Опасный разрыв между политической демократизацией и экономическими реформами сегодня относят к самым существенным просчетам М.Горбачева. Нищета способны, в конечном счете, погубить политическую демократию, которую отец перестройки считал своим любимым детищем.
Если это случится, то шансы М.С. Горбачева на то, чтобы занять достойное место в истории, значительно уменьшатся, а то и вообще сойдут на нет.
Отсутствие у М.Горбачева и его команды плодотворной или хотя бы сколько-нибудь убедительной концепции экономической реформы, явилось самым большим минусом его деятельности. Однако нельзя, по нашему мнению, этот величайший просчет перестройки приписывать исключительно Горбачеву. В силу хорошо известных причин никто в нашем обществе не был готов к созданию в короткие сроки такой концепции. Плачевное состояние отечественной экономической и политической мысли обрекло всех архитекторов нашей модернизации на грубые ошибки. М.Горбачев совершил их больше, чем Б.Ельцин, Гайдар, Г.Попов, еще и потому, что приступил к модернизации первым.
Дальнейшее развитие нашей экономической и политической жизни может внести существенные коррективы в распределение положительных и негативных оценок деятельности М.Горбачева. Но как бы то ни было, в нашем обществе постепенно складывается мнение, что М.Горбачев был первым, и возможно, последний политиком демократического западного типа в России. Политиком, для которого цель не оправдывает, а определяет средства ее достижения. Эта оценка его политической биографии уже вошли в мировую историю.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Официальные документы
XXVII Съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. В 3-х т.т. М.: «Политиздат», 1986
Беседа М.С. Горбачева с делегацией «Трехсторонней комиссии» МЭМО, 1993, № 2
Институт президентской власти в современном мире. (Информационный обзор правового регулирования). М.: Редакционно-издательский отдел Президиума ВС РСФСР, 1991, — 42 с.
Конституционный вестник. Власть права в современном обществе. М.: Издание Конституционной комиссии при ВС РСФСР, 1991.- 74с.
Общественное мнение России в цифрах и комментариях. Информационный бюллетень (специальный выпуск). М.:»Дата», 1991.- 27с
Первый съезд народных депутатов РСФСР. Стенографический отчет. М.: Издание Верховного Совета РСФСР, 1990
Самоуправление и представители Президента России: закон и практика. Мэрия и префектура (па материалам прессы). М.: Отдел информации Президента РСФСР, 1991. — 152с

II. Произведения М.С. Горбачева
1.Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для страны и для всего мира. М. 1987
2. Горбачев М.С. Августовский путч: причины и следствия. М.:Новости, 1991.
3. Горбачев М.С. Быстрее перестраиваться, действовать по новому. Речь на встрече с трудящимися г. Тольятти , 8 апреля 1988 г. М.: Политиздат, 1988
4. Горбачев М.С. Выступление в ООН, 7 декабря 1988 г.М.: Политиздат, 1988
5. Горбачев М.С. Выступление на Четвертом Съезде народных депутатов СССР, 17,19 декабря 1990 г. М.:Политиздат, 1991
6. Горбачев М.С. Заявление Генерального серетаря ЦК КПСС М.С. Горбачева по советскому телевидению, 18 августа 1986 г. М.:Политиздат, 1986
7. Горбачев М.С. Нобелевская лекция 5 июня 1991 г., Осло. М.: Политиздат, 1991
8. Горбачев М.С. Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР: Доклад на Съезде народных депутатов СССР, 30 мая 1989 г.М.: Политиздат, 1989
9. Горбачев М.С. Ответы американскому журналу «Тайм», 28 августа, 1985 г. М.: Политиздат, 1985
10. Горбачев М.С. Декабрь-91. Моя позиция. М.,1992
11. Горбачев М.С. Эпоха Горбачева только начинается // Век, 1995, 3-9 марта
12. Горбачев М.С. Мне никто не страшен // Общая газета, 1996, 16-22 мая
13. Горбачев М.С. Размышления о прошлом и будущем. М., 1998
14. Горбачев М.С. Как это было. СПб, 1999

III. Периодические издания
а) Газеты
1. Правда 1985-2000
2. Известия 1985-2000
3. Комсомольская правда 1985-2000
4. Независимая газета 1992-2000
5. Аргументы и факты 1985-2000
6. За рубежом 1985-2000
7. Московские новости 1985-1993
8. Мегаполис-экспресс 1988-1992
9. Российская газета 1991-1999
10. Общая газета 1993-1994
11. Век 1993-1994
б) Журналы
1. Вопросы истории 1985,1991-1993
2. Новая и новейшая история 1996-1999
3. Международная жизнь 1986-2000
4. Мировая экономика и международные отношения 1986,1992-1993
5. США: ЭПИ 1992-1993
6. Новое время 1986-1999
7. Диалог 1991-1999
8. Дипломатический вестник 1996
9. Общественные нации и современность (ОМС) 1992
10. Коммунист 1985
11. Вестник РАН 1986
12. Огонек 1986-1993
13. Вестник МГУ 1986-1988
14. Итоги 1996-1999

IV. Литература
1. Горбачев М.С. «Я надеюсь…» Беседа с Г.Пряхиным. М.: Политиздат, 1991
2. Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему. М., 1989
3. Лигачев Е. Избранные статьи и речи. М., 1991
4. Рыжков Н.И. Десять лет ветхих портясений. М., 1995
5. Он же. Перестройка: история предательства. М., 1992
6. Собчак А.А. Хождение во власть. 2-е изд. М., 1991
7. Хасбулатов Р.И. Бюрократическое государство. М., 1991

* * * *
1. Андриянов В.И., Черняк А.В. Одинокий царь в Кремле. М., 1999
2. Андрусенко П. Последний генсек // Независимая газета. 2000 , 11 марта
3. Ахромеев С.Ф., Корниенко Г.М. Глазами маршала и дипломата: Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 г. М.,1992
4. Банин В. Эпизод и исчезновение Родины под названием СССР. Соликамск, 1999
5. Богданов Р.Г. Рейкъявик: на путях нового политического мышления // Вопросы истории, 1987, №4
6. Боффа Д. От СССР к России: История неоконченного кризиса. 1964-1994: Пер. с ит. Хаустовой Л.Я. М.: Международные отношения, 1996
7. Бордюгов Г.А., Козлов В.Р. История и конъюнктура. М.1992
8. Быстрицкий А, Шушарин Д. Страх истории// Независимая газета, 1993, 10 февраля
9. Васильева А., Васильева О. Правители России. М,1999
10. Весна 89: География и анатомия парламентских выборов. М.,1990
11. Власть и реформы: от самодержавия и советской России. СПб,, 1996
12. Волкогонов Д. Семь вождей. М., 1985
13. Волин В. Ошибка президента // Мегаполис-экспресс, 1992, 13 февраля
14. Гозман Л. Трагедия реформатора // Огонек, 1991, » 28
15. Зовелев А., Павлев Ю. Создатель или разрушитель? М., 1998
16. Зенькович Н. Вожди и сподвижники. М., 1997
17. Казначеев В. Последний генсек. М. 1996
18. Крито А.С. Философия мира М., 1990,
19. Капчетин М. Конец утопии. Прошлое и будущее социализма. М.,1996
20. Коробейников А,А. Горбачев: другое лицо. М., 1996
21. Лукин В. Суверенитет России и мировая политика // Европа + Америка, 1991, № 1
22. Муранов М. Механизм торможения: истоки, действия, пути преодоления. М. 1998
23. Марков С. Все лавры и тернии // Российская газета. 1992, 16января
24. Морозов О. Профессия королей // Независимая газета 1996, 13 мая
25. От оттепели до застоя. М., 1996
26. Перестройка. Десять лет спустя. Пермь, 1995
27. Печенев В. Горбачев: на вершине власти. М.,1991
28. Политические партии (под редакцией Орлова) М., 1999
29. Поморов А. Ельцин — трагедия России М., 1999
30. Пчелов Е.В., Пумаков В.Т. Правители Росии от Юрия Долгорукого до наших дней. М..1997
31. Пугачев Б. Демократия равна свободе, свобода самоценна // Российская газета. 1990, 18 февраля
32. Разиваева Н.Н. Социально-политическое положение рабочих США во второй половине 80-х начале 90-х г.г. МГУ. 1992
33. Реакция запада на путч — 91 г. // За рубежом. 1991, № 35
34. Соргин В.М. Горбачев: личность и история // МЭМО, 1992, № 3
35. Столяров И. Палач и жертва. М., 1997
36. Третьяков В. Президентский империтив: от конфронтации к партнерству // Независимая газета. 1994, 18 февраля
37. Черняев А.С, Шесть лет с Горбачевым. М.,1993
38. Шевцов А.Ф. Режим Бориса Ельцина. М.,1999
39. Шипунова С. Перестройка десять лет спустя. М.,1995
40. Якименко Н.С., Сутков М.Д. От Гостомысла до Горбачева: Правители государства с древнейших времен, деяния и портреты. М., 1996